— Забудь. — Тиган пожал плечами, закрывая тему.
Та ноябрьская ночь не выходила у Элизы из головы. Увидев на пленке Кэмдена, охотившегося на людей, Элиза в панике выбежала из лаборатории и заблудилась в лабиринте коридоров. На нее, отчаявшуюся и заплаканную, наткнулся Тиган. Невероятно, но именно Тиган в предрассветный час отвез ее домой.
Всю дорогу она плакала, но он ей не мешал. Тиган дал ей выплеснуть свое горе и, что удивительно, даже позволил ей уткнуться ему в грудь. Своей сильной рукой он обнимал Элизу, когда горе разрывало ее на части.
Вероятно, Тиган не подозревал, что в ту ночь стал ее опорой. Возможно, для него это ничего не значило, но она всегда будет помнить его неожиданную чуткость и доброту. Когда Элиза наконец собралась с силами и вылезла из машины, Тиган проводил ее взглядом до входа, затем уехал и… исчез из ее жизни… И вот он снова возник вчера вечером, чтобы спасти от Отверженных.
— Транс продолжает действовать, — сказал Тиган, очевидно желая переменить тему разговора. — Поэтому твой дар не может проявиться. И он не проявится, пока я здесь и держу его под контролем.
Тиган скрестил руки на груди, и взгляд Элизы остановился на дермаглифах. Сложными узорами они оплетали предплечья и исчезали под короткими рукавами футболки. Дермаглифы отражали эмоциональное состояние вампиров Рода, но сейчас у Тигана они были лишь на тон темнее золотистой кожи и ничего не говорили о его чувствах.
Элиза уже видела его дермаглифы — в ту ночь в бункере. Трудно было не восхищаться замысловатым геометрическим рисунком, выдававшим принадлежность Тигана к первому поколению вампиров. Он был одним из самых древних представителей Рода, и, хотя ни своей силой, ни поведением не показывал этого, сложность и красота дермаглифов служили тому красноречивым свидетельством.
Как П1, Тиган был крайне чувствителен к солнечным лучам, и с восходом солнца ему было о чем беспокоиться.
— Сейчас десятый час, — сказала Элиза, на случай если Тиган этого не заметил. — Ты провел в моей квартире всю ночь.
Тиган выложил на тарелку яичницу и достал из тостера поджаренный ломтик хлеба.
— Иди ешь, пока горячее.
Элиза не подозревала, насколько голодна, пока не села за стол и не проглотила первый кусок.
— Просто чудесно! — не в силах сдержать стон удовольствия, произнесла она.
— Это потому, что ты моришь себя голодом.
Тиган подошел к небольшому холодильнику и достал оттуда пластиковую бутылку с белковым коктейлем. Кроме яиц, йогурта и пары яблок, там больше ничего не было. Элиза так плохо питалась не потому, что не хватало средств, просто при такой мигрени трудно было думать о еде. Головная боль мучила Элизу с того самого момента, как она покинула Темную Гавань, и с каждым днем ее охоты на Миньонов становилась все сильнее.
— Ты знаешь, что так ты долго не протянешь. — Тиган поставил перед ней коктейль и встал напротив. — Я знаю, как трудно тебе жить среди людей. Знаю, какая грязь проникает к тебе в голову. Ты не умеешь контролировать то, что с тобой происходит, и это опасно. Это может убить тебя. Я почувствовал твое состояние, когда несколько часов назад поднимал тебя с пола.
Элиза вспомнила самую первую встречу с Тиганом, то, какое сильное впечатление на нее произвело его прикосновение: ей показалось, что он видит ее насквозь. Это случилось, когда Тиган и Данте приехали в Темную Гавань в поисках ее деверя. Прямо перед входом у воинов произошла стычка со Стерлингом, в волнении Элиза выскочила на улицу, а Тиган схватил ее и удерживал, не позволяя вмешаться.
После проведенной в ее квартире ночи Тиган узнал все о слабости Элизы, вынуждавшей ее оставаться пленницей Темной Гавани. По его ничего не выражающему взгляду Элиза пыталась определить, не собирается ли он вновь вернуть ее в заключение.
— Элиза, твой чрезмерно напряженный образ жизни разрушает твое тело. Оно не приспособлено для того, что ты делаешь.
Она встряхнула бутылку с коктейлем и открыла крышку.
— Я довольно хорошо с этим справляюсь.
— Да, вижу. — Тиган многозначительно обвел взглядом звукоизоляционные панели, с помощью которых она пыталась отгородиться от грязных людских мыслей. — Ночью ты продемонстрировала мне, насколько хорошо с этим справляешься.
— Тебе не нужно было мне помогать.
— Знаю, — ответил Тиган. Никаких эмоций не проявилось ни в его интонации, ни на его лице.
— Так зачем же ты это сделал? Зачем вернулся сюда?
Тиган пожал плечами:
— Подумал, что тебе понравится новость: Орден уничтожил лабораторию, производившую «малину». Все сгорело дотла, остался только пепел.
— Господи, какая хорошая новость! Спасибо.
Элиза почувствовала невероятное облегчение. Она закрыла глаза, ощущая, как они наполнились слезами. По крайней мере, коварный наркотик, убивший Кэмдена, больше ни у одной женщины не отнимет сына. Ей потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Открыв глаза, она наткнулась на тяжелый взгляд Тигана.
Элиза смахнула слезы, смутившись, что воин видит ее слабость.
— Прости. Я не ожидала, что так расчувствуюсь. Просто, понимаешь, после смерти Квентина у меня в сердце образовалась дыра… А потом, когда я потеряла сына… — Она не договорила, не в силах описать, какую опустошенность чувствует. — У меня внутри ничего нет… только боль.
— Это пройдет. — Его резкие слова хлестнули, словно пощечина.
— Как ты можешь так говорить?
— Я говорю правду. Горе — ненужное чувство. Чем раньше ты это поймешь, тем лучше для тебя.
Элиза с ужасом взглянула на него:
— А как же любовь?
— А что любовь?
— Ты когда-нибудь терял того, кого любишь? Или такие как ты — кто живет, чтобы убивать и разрушать, — даже представления не имеют о любви?
Тиган никак не отреагировал на ее злобный выпад, просто смотрел на нее не моргая, так что Элизе захотелось его ударить.
— Заканчивай свой завтрак, — подчеркнуто вежливо сказал он. — Пока есть возможность, отдыхай и наслаждайся покоем. Как только солнце сядет, я уйду, и тебе придется самой справляться со своими трудностями.
Он подошел к длинному черному плащу, аккуратно висевшему на поручне беговой дорожки, и спокойно достал из кармана мобильный телефон. Элиза наблюдала, как он набирает номер, и ей вдруг захотелось схватить тарелку и запустить в Тигана, лишь бы высечь из него хотя бы искру эмоции.
Слушая, как он разговаривает с бункером, как ровно и невозмутимо звучит его голос, Элиза поняла, что не столько ненавидит Тигана, сколько завидует ему. Как ему удается оставаться таким холодным и отстраненным? Его экстрасенсорные способности мало чем отличались от ее. Ночью он через прикосновение почувствовал всю глубину ее страданий, но это не вывело его из равновесия. Как ему удается противостоять боли?
