Я, не выдержав трезвона старого упыря, высадил ржавую решетку вентиляционного колодца – коррозия болтов она и у миллиардеров коррозия.
Трапа внутри колодца не было, но его функции выполняли выступы, снабженные дымовыми датчиками.
Движение по чертовой вертикали выматывало куда больше, чем по горизонтали, хотя немалый опыт карабканий по веревочным трапам у меня имелся.
Второе дыхание никак не открывалось, так что получилась зверская потовыжималка, учитывая, что на мне опять старались повиснуть Клод с Синтией. Да и маска урода Джейкоба не справлялась с газообменом на таких мощностях. Я умолял адские силы, чтобы производителя памперсов поскорее хватил инфаркт и он бы отправился в преисподнюю, избавив меня от мучений. И, если честно, разок все же ткнул его каблуком в лоб, чтоб отвязался.
Наконец мы на шлюпочной палубе. Только не с парадной стороны зашли, а через вентиляционный колодец.
И здесь нас ожидал очередной неприятный сюрприз. Здесь было полно людей. Значит, был сигнал шлюпочной тревоги, который я с детишками-революционерами почему-то пропустил.
Одного из присутствующих я узнал – сенатор-демократ Майкл Дамп в собственном соку, он же лорд Дамп. Первый американский сенатор из числа восточноевропейских «борцов против царизма-коммунизма», бывший когда-то Мишей Свальным. Точнее, из числа блогеров, продвинувшийся от скрытой рекламы крема для мастурбации («скольжение – это свобода») до безжалостного обличителя «царистко-коммунистической орды», которую он обличал как стадо скотов, вытаптывающие все ростки свободы и жаждущие поиметь своими медными удами все трепетные и нежные «молодые демократии».
У него был выбор, сделаться британским лордом или американским сенатором – Миша стал и тем и другим, ради него были изменены законы двух стран. Потом выяснилось, что обеими странами управляют, в общем-то, одни и те же люди, которых никто никогда не выбирал – ну, разве что по принципу «один доллар – один голос», а английская королева, по сути, клон американской президентши. В итоге, Англия с Америкой объединились в Атлантический Альянс Свободы, куда затем вписалось сто двадцать восемь государств. Впоследствии многие выписались, потому как выяснилось, что свобода удава весьма отличается от свободы кролика, но Восточная Джорджия и Западная Юкрейн там остались.
Несмотря на восемьдесят пять лет, у лорда сенатора сверкающие белые зубы, лес волос, пересаженных с молодого ближневосточного трупа, яркие глаза, вырезанные у клона в стране четвертого мира – с отредактированным иммунитетом, чтобы прижились у нового хоста. Значит, сокол капитолийский вовремя почуял, что пора срочно сваливать. Был он вместе с секретаршей, наверное, сто двадцать пятой по счету в его трудовой биографии, сработанной по всем правилам эротической науки. Ремастеринг зада с помощью коллагеновых пружинок – иначе откуда тогда у белокурой особы такие мощные африканские стати, стимуляция генов, ответственных за торчащие формы, глянцевая манга-кожа, выращенная на плантации органов в орбитальном Плантс-Бей.
Дамп – персонаж известный. Там, где появлялся этот задорный сенатор лорд, омоложенный со всех концов с помощью волшебных плюрипотентных клеток и наиболее качественных трансплантатов, всегда что-нибудь происходило. Война программ, бунт блогеров, восстание вирусов или майдан роботов, в результате чего куш получала корпорация «Медуза», которую лоббировал сей мощный джентльмен. Он тот самый, что внес большой вклад в раскручивание балтийского конфликта, неустанно призывая заблокировать «царистстко-коммунистический анклав в Европе», то есть Калининградскую область. Сенатор лорд Дамп добился своего. «Блокирование» в итоге обошлось натовцам в потерю от русского гиперзвука пяти эсминцев, да еще полусотни самолетов, включая несколько стратегических бомберов. А бодрая армия одного прибалтийского государства превратилась в крупную партию органов и тканей для производства франкенштейнов.
Здесь полсотни людей, выглядящих на все «пять»; никаких отвисших щек и пивных животов. Среди них был лауреат Нобелевской премии по химии за поверхностно-активные вещества, создавший неуничтожимые пузыри с рекламными надписями на боках; легко узнать этот высокий лоб от бровей до затылка. Про него рассказывали, что он cпер открытие у одного вьетнамского ученого, который не имел таких возможностей пиариться и не принадлежал к людям «первого сорта». Потом вьетнамский ученый поехал через океан доказывать свои права в суде и не доехал. Исчез по дороге, в Лос-Анджелесе, где хозяйничает Мара Сальватруча; от него только забетонированные вьетнамки нашли.
Сенатор лорд Дамп в плаще а-ля римская тога и его секретарша в скромном (по размеру) красном мини располагаются около небольшого автомата, выдающего чипкойны – валюту «Батавии». В метре от них бодигард. Тип с квадратной челюстью, жующей smarty gum, то есть резинку-бормоташку, с короткой автоматической винтовкой булл-пап под беспатронный боеприпас. Нобелевский лауреат трется неподалеку, с интересом посматривая на зад сенаторовой секретарши. Как будто она делает своей дорогостоящей филейной частью какие-то знаки крупному ученому.
Пришедшие с нами люди мигом бросились занимать свои законные места в очереди и, наконец, прекратили мешать. Ингрид даже хотела меня поцеловать своим большим ртом и пообещала мне, если я останусь жив, доставить мне массу удовольствий, ведь у нее и член есть, как у всякой порядочной современной феминистки. Елки, да она приняла меня за жирного педика; и не потому, что я добрый и отзывчивый, а из-за маски Джейкоба Бонакасси, который, как известно, мастер именно в этом жанре. Последним удалился Клод Наложивший-в-штаны Сесспул, который жал мою руку, делился впечатлениями от своей богатой удовольствиями жизни и желал мне испытать того же.
А когда я перевел взгляд от чипкойн-автомата к катеру и обратно, то секретарши там уже не было. В целом виде. Прошло каких-то двадцать секунд. Мое сознание словно замедлилось. Я видел, хоть и несколько дискретно – словно из тьмы выскакивали одно за другим изображения крупным планом.
Съехавшая назад голова сенатора лорда и его воздевшиеся плечи. Распахнувшаяся тога и выдвигающаяся вперед грудная пасть, похожая на сопло реактивного двигателя. Исчезающие в ней зад секретарши, туго обтянутый красной материей, и ее ноги в ажурных чулках.
Мой наверняка растерянный взгляд перехватила Надя, все поняла и направилась, доставая свое электрооружие, к сильно раздувшемуся сенатору.
Из-под плаща Дампа выпали туфли секретарши – лабутены со световыми эффектами на шпильках – и ее левая нога, которая, видно, не поместилась. Сам он был вполне здоров и ясен, только голова просела вниз и мандибулы не до конца задвинулись обратно. Надя навела на него элайзер. Бодигард готов был стрелять в Надю. Я швырнул ему в башку пожарный топорик – на срочной службе с гранатой у меня неплохо получалось, но сейчас промахнулся, попал по тыкве кому-то из свиты сенатора лорда. Однако бодигард переключил внимание на меня и развернул ствол. Я укрылся за капитальной теткой с лошадиной челюстью. Наверняка ж какая-нибудь аристократка, из тех, у кого прадедушка торговал неграми и мочил аборигенов на завтрак, обед и ужин; по такой даме сразу стрелять не будут. Но времена изменились. Три пули застряли в ее мощном теле, изрядно взболтав внутренности. И она стала валиться назад, на меня.
