А я бы спросил у Кубит-хана другое – а существуем ли мы на самом деле? Ну, зачем Старшему Программисту расходовать энергию на множество существ, которые способны в своей массе только жрать, пить, трахаться, верить глупым басням и увеличивать энтропию во Вселенной? Не проще ли прогнать эту версию в тестовом режиме и удостовериться, что овчинка выделки не стоит? Кстати, то, что к нам до сих пор никто не прилетел на фотонном звездолете с другой звезды или на машине времени из светлого будущего, означает только одно. Нас нет. Скорее всего.
Конечно же, на здешнем базаре есть любой софт, от допотопных Виндоуз до искинов уровня «доктор разных наук» – причем все это хакнуто и скопировано теми же искинами, только дикими и вольными, живущими в теневой сети. Говорят, что искины берут за свою работу криптовалютой. Они на нее, дескать, кое-что покупают, к примеру, вход на платный порносайт для электронных субъектов.
Имеется на базаре и все необходимое для монтажа биомехов – карбоновые скелеты, артерии из дакрона, спинтронные мозги, сердцеподобные приводы, нервоподобные сервомеханизмы, синтетическая кожа в рулонах, искусственные мышцы в тюках и другие бионические устройства. В пластиковых пакетах, обложенных сухим льдом, продаются и мертвецы целиком или по частям, на сборку франкенштейнов. Как говорится – налетай, подешевело. Сидит сынок и продает своего папу. И не скажешь такому продавцу: «Чти отца своего», потому что от папаши не было толку при жизни, так, может, хоть сейчас принесет деньги в семью.
Кому надо – органы в сосудах Дьюара. Хит сезона, мужские гениталии XL с настройкой на пользователей-женщин. Успешно приживляешь с помощью прилагающегося иммуномодулятора к нужному месту и мстишь мужикам их же оружием. У феминисток это самый писк, ведь в уголовных кодексах большинства стран до сих пор нет наказания за изнасилование мужика бабой, даже групповое. Здесь и живые люди, играющие роль ходячей плантации органов: нос на продажу растет на боку, член на лбу, и так далее, как на картинах Пикассо; и никому не смешно, все давно привыкли. Здесь и эмбрионы, и клонированные органы, выращиваемые на трехмерных хитозановых подложках в больших банках – внешне похожие на чайный гриб. И споры, и семя, простое и генно-модифицированное, и сперма от нобелевских лауреатов под задорным рекламным лозунгом: «Ты уже хочешь от меня сына?» В-общем, все разнообразие жизни, в жидком азоте.
Даже имеются такие экзотические штуки, как генные векторы для сапиентации, то есть оразумливания обезьян, сурикатов и енотов. В рекламе указано, что сапиентированные еноты уже обокрали какой-то ювелирный магазин. Здесь спокойно продается то, за что владельцы патентов, крупные биотехнологические корпорации вроде «Медузы» просто стирают в порошок, если у них дотягиваются щупальца.
Здесь и такая запрещенка, как наркота на монотерпенах – в приклеивающихся к коже трансодермах. И цилиндрики глюкеров, и коннекторы к ним, похожие на пауков. Такой посадишь на шею, вблизи пятого позвонка, он мигом впился своими тонкими длинными ножками в твой нервный ствол, и ты на оплаченное время улетаешь в нирвану.
Полиция на базаре никогда не появляется, если только не начнется перестрелка с применением пулеметов. Поножовщина или единичный выстрел кому-то в затылок – для нее не повод. Особенно, если концы, точнее, тело в воду – местная рыбешка все быстро сжирает. Прирезать тут раз плюнуть: за место на базаре или по указанию чем-то недовольных пемимпинов. Да и орудуют головорезы, подосланные «Медузой» и прочими Горгонами, чтобы немного уменьшить количество диких конкурентов.
Кругооборот жизни, представленный на рынке, входил в мой мозг и почти полностью отключал мне сознание, превращая в мотылька и погружая в некий транс. То ли мне кажется, что я мотылек, то ли мотыльку кажется, что он – это я. Но все же я успел заметить, что за мной следят. Кто-то мелькает за спиной и исчезает, затем снова мелькает и исчезает, так что взглядом не ухватить паскуду.
Я так вращал головой, что пропустил тот миг, когда мимо прошел тяжело загруженный носильщик, перетаскивающий что-то похожее на саблезубого тигра, и прилично толкнул меня. Я едва не полетел в зловонную воду между двумя плавучими лавками. Едва удержался, но все же стукнулся котелком о фальшборт – ссадина на лбу нарисовалась приличная.
Между прочим, купил не только бананы, но и крис, малайский кинжал то есть. Традиционный, но самозатачивающийся. Продавец уговорил, показав жестами, мол, проверь, он – твой или нет. Если целое число твоих пальцев влезает в длину волнообразного клинка – значит, твой. Таки влезло, не смог отказаться.
Потом гидрорикша доставил меня к причалу самого острова, едва не утопив, когда попал боком под волну. Там меня подхватил рикша сухопутный – нелегальная генная модификация сделала человека похожим на кентавра, с нечеловечески мощными мышцами бедер. И скорость у него на скаку не меньше, чем у коняки. Впрочем, судя по сипению, исходящему из его широкой груди – сегодня приходилось преодолевать встречные порывы ветра, – жить ему оставалось недолго…
Видели бы вы Мана. Глаза у него мудрые, как у моего дедушки – в честь которого и назвали меня Кидом. Насколько помню, дед соответствовал значению своего имени – Коммунистический Идеал – далеко не всегда, уклоняясь то вправо, то влево. Большую часть его жизни занимали склоки с женой, скандалы с невесткой и выяснения отношений с новым начальством на работе (старое от него быстро избавлялось). Дедушка Кид был жестоко изранен на войне, пуля пробила навылет голову, когда он спасал каких-то гражданских во вражеской стране, и тогда, даже будучи раненным в мозг, он ухитрился отдать мирным свой паек. Шрамы на голове и груди окончательно делали Мана похожим на дедушку Кида.
Полное имя этого суматранского орангутанга – Хануман, в честь индуистского божества и по совместительству Царя обезьян. Его чуть было не грохнули деревенские, когда он сожрал несколько клубней маниока, нисколько не думая, что эта чужая собственность. «Почему собственно чужая? – наверное, подумал тогда Ман. – Ведь это выросло под деревьями, на которых мои предки жили миллионы лет».
Бедняга лежал на земле, избитый в кровь палками и закрывающий глаза от ужаса, в ожидании последнего удара, когда мимо проезжал известный зоолог. Он заплатил местным за маниок и забрал орангутанга в приют «Истана Орангутан». Приют содержится на пожертвования, вокруг пасется несколько НПО. Хануманом и десятком других больших обезьян заведует европейка Ингрид, белобрысая, как и положено, с неожиданно мясистыми чувственными губами. Ману она не очень нравится. Мне тоже. В глазах у нее только следование модному тренду. Если содержание Мана превысит смету, она усыпит его так же легко, как подбрасывает корм.
Контора господина Чу взяла шефство над Хануманом, естественно, из пиар-соображений, но, в основном, навещаю его я, как родственная душа.
Поздоровался с ним по-морскому – я научил, ему нравится «давать краба». Завтра мне надо уйти в море, сообщаю я обезьяну, меня неделю не будет.
Ман как будто понимает, хлопает себя по темечку и щурится. Я, возможно, несколько преувеличиваю способности орангутанга, но мне кажется, что он въезжает во все. Особенно, когда начинает разглаживать и теребить свою рыжеватую длинную бороду с проседью.
