И наконец, он его услышал. Слабый, прерывающийся голос жены. «Редклиф… – прозвучало внутри сознания. – Редклиф, я здесь…». Он зацепился за этот голос, Пушок громко взвизгнул, словно тоже услышал хозяйку, и подлез под руку, заглядывая в глаза.
– Ты ее слышишь?
Пес утвердительно гавкнул. А в следующую секунду прижался плотнее, и голос Александры прозвучал так отчетливо, что Редклифу не составило труда набросить магический маячок и проследить, как тот мерцает, преодолевая сопротивление и устремляясь вниз. Прошла какая-то минута, и Редклиф увидел тонкую пунктирную нить. Та пульсировала алым в нескольких левах под землей, извивалась змеей, и на конце, там, где была Алекс, светилась ярким факелом.
Редклиф проследил взглядом за вторым концом нити и направился к едва заметному углублению у основания старой раскидистой липы. Не обращая внимания на пронзающую тело боль, расширил магией заложенный ветками узкий лаз, освободил его от земли и переплетенных корней, протиснулся внутрь и, не успев пройти по открывшемуся коридору и нескольких левов, увидел жену. Сердце забилось гулко, все набирая и набирая темп. Александра – бледная, измученная, с перемазанными землей щеками и израненными руками, стояла на дне глубокой ямы и смотрела на него так, что он с трудом сглотнул появившийся в горле комок.
– Редклиф! Ты меня нашел… – только и смогла сказать жена.
– Ты цела? – голос прозвучал хрипло, и оттого вопрос получился грубым. – Не ранена?
Александра отрицательно качнула головой, продолжая смотреть на него так, что сердце забилось еще быстрее. Хотя, казалось бы, куда уж больше? И так колотилось о ребра, почти проламывая грудную клетку.
– Не двигайся, я сейчас тебя вытащу.
Он создал магический аркан и аккуратно обхватил им жену.
– Вот так, осторожно, не шевелись, – успокаивающе приговаривал он, вытаскивая Александру из земляного капкана. – Все хорошо.
Редклиф с трудом сохранял концентрацию, чувствуя, как слабеют силы, и как вместе с ними уходит магия. В глазах потемнело.
– Все хорошо, – упрямо повторил он, делая последний рывок.
– Редклиф!
Он успел поймать жену в объятия. Сквозь запах прелой листвы, земли и серы до него донесся тонкий, горьковато-сладкий аромат. Хризантема. Его Хризантема.
– Жива, – сжимая хрупкие плечи, выдохнул он.
– Как ты меня нашел?
Алекс подняла на него глаза, и его будто под дых ударило. Серая дымка взгляда была непривычно мягкой, в ней не осталось ни капли того недоверия, что мелькало раньше. В душу проникло тепло, разлилось там своевольной рекой, заполнило пустоту. И захотелось прижаться губами к пульсирующей на шее венке, обхватить руками так, чтобы вдавить в себя податливое тело, почувствовать, ощутить сполна…
– Все потом, нужно убираться отсюда, – хрипло выдавил Редклиф.
А сердце грохотало где-то в горле, мешая дышать, мешая думать, мешая сосредоточиться на чем-либо, кроме сияющих глаз. И в штанах стало так тесно, словно он снова был безусым юнцом. Какой там холод! Сейчас ни одна медитация не способна была вернуть ему равновесие. Да он и не желал этого равновесия. Единственное, чего ему хотелось, это оказаться с женой в Горленде, в темноте спальни, и, наконец, сделать то, что мечтал сделать с первой минуты, как увидел Александру. Смять поцелуем ее губы, приласкать горошины сосков, погрузиться в жаркую развилку бедер, на себя потянуть – сильно, до предела, – присвоить, пометить так, чтобы Алекс только его была, и ни о ком другом даже думать не смела.
Подгоняемый этими мыслями, он подхватил Александру на руки и рванул к выходу. А в груди все сильнее грохотало сорвавшееся в дикий галоп сердце, и он все крепче прижимал к себе жену.
Александра Эйден
Конь, несмотря на двойную ношу, летел стрелой, и до высокого камня, заменяющего указатель, мы добрались за считанные минуты. Осколок черного гранита, какие в графстве встречались повсюду, стоял на перекрестке и указывал своим каменным перстом направо, в сторону Уинтшира. Налево был Уитби, а прямо уходила дорога на Кранчестер. И я удивилась, когда Редклиф повернул именно туда. Ветви старых ив мазнули по лицу, вдали показались покатые крыши, стая ворон, потревоженная громким стуком копыт, взмыла в воздух и закружилась над нами зловещей черной тучей. Пушок громко тявкнул и припустил быстрее.
– Разве мы не в Горленд?
Я обернулась и удивленно посмотрела на мужа. Граф выглядел изможденным. Отросшая щетина казалась особенно черной на бескровном лице, а синие глаза словно выцвели, потеряв свою обычную яркость.
– Мне нужно кое-что забрать из особняка. Заодно немного отдохнем, – объяснил Редклиф.
– Вы хорошо себя чувствуете?
Мне не нравилась нездоровая бледность графа, казалось, что из него всю кровь выцедили. Да и рука, которой я коснулась, оказалась холодной, как лед.
– Со мной все в порядке, не беспокойтесь, миледи.
Красиво очерченные губы дернулись в знакомой усмешке, и я вдруг поймала себя на мысли, что за недолгое время своего брака научилась понимать то, что скрывается за непроницаемой синевой взгляда. И сейчас я видела, что Редклиф пытается бодриться, но держится на одной только силе духа.
– Пушок, не отставай!
Муж решил перевести внимание с себя на щенка и с иронией спросил:
– Как можно было додуматься назвать скального орха Пушком?
– Скального орха?
– Это дикая порода собак, охотники на гверхов, – пояснил Редклиф. – Исчезли несколько столетий назад.
– А откуда тогда взялся Пушок?
– Вот и я задаюсь тем же вопросом.
Уинтшир еле слышно хмыкнул.
– И что думаете?
– Думаю, что с вашим появлением в Кранчестере, жизнь стала гораздо интереснее.
– Рада, что сумела вас повеселить.
– О да, вы умеете скрасить досуг мужчины.
Редклиф снова тихо хмыкнул, а я, вместо того, чтобы поддаться на его тон, спросила:
– Вы расскажете мне о гверхах?
– Не сейчас. Вам нужно отдохнуть и набраться сил.
Голос мужа звучал хрипло. И мне показалось, что я слышу гулкие удары сердца за своей спиной.
– Обещаю, я отвечу на все ваши вопросы, когда мы вернемся в Горленд, – серьезно сказал Редклиф и пришпорил коня.
Дорога привела нас к старинным городским воротам, мимо промелькнули знакомые улицы и площадь, и вскоре мы спешились у того самого особняка, что стоял по соседству с Бузинным коттеджем.
– Один из принадлежащих нашей семье домов, – пояснил граф, хотя я ни о чем не спрашивала. – Идем.
Он оставил коня у входа, сделал едва заметный жест, и дверь бесшумно открылась. Внутри было тихо и сильно пахло пылью. Я даже чихнула. Муж, не отпуская моей руки, пересек холл и прошел в гостиную, но, едва переступив ее порог, пошатнулся и тяжело осел на пол. Пушок улегся рядом с ним, задрал морду и самозабвенно завыл.
