В общем, приключений на голову Ильи в тот сезон выпало выше крыши, да еще к тому же он переболел желтухой в тяжелой форме. Приятного во всем этом было, конечно, мало.
О том, что через год, в августе 1984-го, Ренат вместе с командой альпинистов погиб в лавине, Илья узнал из вечерних новостей. Сообщалось, что пятеро альпинистов совершали восхождение в Горно-Бадахшанской АО и уже перед самым выходом на вершину их сорвала со стены лавина. Тела четырех альпинистов были обнаружены у подножия горы, а вот Рената Лапшина поисково-спасательному отряду найти не удалось, и его сочли погибшим. Всех погибших альпинистов похоронили на одном кладбище и поставили общий памятник всем пятерым, включая Рената, хотя в его могиле захоронили пустой гроб.
Илья же после дисквалификации больше не был фанатиком альпинизма и в 1984 году в горы вообще не поехал. Начав сотрудничать с АПН, он легко влился в их сплоченный коллектив. Стиль отношений в АПН был непринужденный и дружеский, даже с высоким начальством, а коммуникабельный от природы Илья вообще всегда легко находил общий язык с людьми, и, наверное, поэтому в агентстве ему поручали работу, связанную с приемом журналистов из зарубежных стран. Он должен был продумывать программы, организовывать встречи, интервью, поездки иностранных «акул пера», так чтобы по возвращении к себе они писали исключительно позитивные материалы о Советском Союзе, хотя бы в силу того, что с ними устанавливали нормальные человеческие контакты — по-дружески общались, выпивали, гуляли, водили их в театры и музеи. Как правило, после такого радушного приема мало у кого поднималась рука написать какую-нибудь гадость о принимающей стороне. Контактному и доброжелательному Илье, знания английского которого позволяли обходиться без переводчика, удавалось наладить хорошие отношения с иностранными коллегами без особых проблем, хотя такой уж легкой он свою миссию не назвал бы, особенно когда приходилось иметь дело с представительницами прекрасного пола зарубежной прессы.
С одной такой взбалмошной особой, американкой Джессикой Фоули, он познакомился в последних числах декабря 1985 года. Джессика была фрилансером — фоторепортером на вольных хлебах и хотела сделать в Москве репортаж об «офонаревшем» Арбате, который СМИ называли «витриной перестройки». В 1985 году в Москве открыли первую пешеходную улицу — Арбат. По замыслу проект заключал в себе три идеи: благоустройство улицы для прогулок, отдыха и торговли, реставрация исторических мест и создание пушкинского заповедника. Невиданная свобода — улицу, по которой можно ходить вдоль и поперек, заполнили уличные музыканты и актеры, художники, фотографы и лоточники, самодеятельные поэты и ораторы. Открытая в бывших коммуналках квартира-музей Пушкина на Арбате была попыткой властей города компенсировать снос московского дома, в котором родился поэт. Реконструкция старого Арбата, длившаяся почти два года, была затеяна в основном ради того, чтобы проложить коммуникации к новому зданию Генерального штаба на Арбатской площади. Дабы обезопасить эти стратегические коммуникации от внешних сотрясений, Арбат сделали пешеходным. В результате единственной сделанной на совесть оказалась мостовая. Выкрашенные в яркие цвета здания внутри так и остались в аварийном состоянии. Шарики-фонарики в два ряда совсем не подходили к декорациям купеческой Москвы. После этой реконструкции появилась фраза «Арбат офонарел», которую приписывали Булату Окуджаве, воспевшему старый Арбат.
Джессика Фоули после посещения Арбата была в восторге от царившей там предновогодней праздничной атмосферы. В Нью-Йорк она улетала в следующем году в десять утра второго января, и главред уговорил Илью, собиравшегося съездить на Новый год в Харьков к родителям, выполнить свою миссию до конца — развлекать их американскую коллегу, пока та не улетит в свою Америку. Нельзя сказать, что общество чертовски обаятельной американки Илье было в такую уж тягость. Джессика оказалась очень интересным собеседником, и хотя она была чуть старше его — ей было где-то под тридцать, а ему месяц назад исполнилось двадцать шесть лет, — она много чего успела повидать в этом мире, в отличие от Ильи, ни разу еще не побывавшего за границей.
Для Джессики, впервые в своей жизни встречавшей Новый год в СССР, новогоднее поздравление Рейгана, показанное по советскому телевидению, было настоящим сюрпризом, и от телевизора ее в новогоднюю ночь было не оторвать. Встречала она Новый год в своем номере гостиницы «Космос» вдвоем с Ильей, и под бой кремлевских курантов они выпили по бокалу советского шампанского. Потом они вместе смотрели «Голубой огонек», и Илье пришлось переводить Джессике не только реплики артистов, но и песни, дабы американка, ни слова не понимавшая по-русски, хоть примерно представляла себе, о чем там поют наши певцы.
Прошедший 1985 год был годом горбачевской антиалкогольной кампании, насаждаемой самыми что ни на есть идиотскими способами. Началась массовая вырубка многолетних виноградников, рестораны и кафе становились безалкогольными. Повсеместно устраивались показушные комсомольские безалкогольные свадьбы. Спиртное стали продавать только с двух дня и только в специализированных отделах, а цензурой удалялись и вырезались алкогольные сцены из театральных постановок и кинофильмов. В кинотеатрах же снова стали крутить фильм «Лимонадный Джо» — старую чешскую пародию на американские вестерны, из-за чего самого генсека Горбачева в народе прозвали «минеральный секретарь». Безграничная дурость идейных вдохновителей антиалкогольной кампании и ее не в меру ретивых «опричников» вызывала праведный гнев у народа, которого куда больше волновала цена на водку, чем строительство коммунизма. Причем кляли «минерального секретаря» и вовсе непьющие граждане, которым бутылка шампанского требовалась для празднования того же Нового года. Какой же Новый год без шампанского?
Верхом чиновничьего идиотизма было запрещение полюбившегося всем фильма Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром», традиционно транслировавшегося в новогоднюю ночь. Из-за того, что начинался этот фильм со сцены веселой попойки четверых друзей в бане, советские телезрители в эту новогоднюю ночь «Иронию судьбы» так и не дождались. И если год назад «Голубой огонек» начинался с хлопка вылетевшей пробки от шампанского и разлитием пенящегося напитка по бокалам, то «Голубой огонек» 1986 года вышел абсолютно безалкогольным. В новогоднюю ночь телезрителям была показана антиалкогольная интермедия «Виноградный сок» в клоуновском исполнении артистов театра имени Вахтангова, завершившаяся демонстрацией этикетки виноградного сока на пустой винной бутылке под реплику: «Всякое вино — яд». Илье настолько противно было смотреть кривляния этих ряженых, что переводить дурацкую интермедию он вообще не стал.
Зато Джессике, зараженной «горбиманией», как она называла свою симпатию к моложаво выглядевшему Горбачеву, просмотр «Голубого огонька» в компании Ильи очень даже понравился. От советского шампанского девушку слегка развезло, и настроение у нее в эту новогоднюю ночь было превосходным. В благодарность за чудесно проведенное время Джессика пригласила Илью составить ей компанию — в конце января она собиралась на мыс Канаверал, чтобы снять репортаж о запуске космического челнока «Челленджер». Для Ильи ее предложение было настолько неожиданным, что он не сразу нашелся, что ответить. Это Джессика могла свободно путешествовать по всему миру и делать репортажи, о чем ей заблагорассудится, а советскому журналисту просто так выехать за границу было невозможно. Дабы не вдаваться в объяснения, что в СССР проще в космос слетать, чем оформить разрешительные документы на выезд за границу, тем более в капстрану, Илья посетовал, что, к сожалению, он не может принять ее приглашение, поскольку буквально на днях отправляется в командировку в Афганистан. К его удивлению, Джессика его отговорке очень даже обрадовалась. Оказалось, что она сама давно собиралась побывать в Афганистане, и пообещала прилететь в Кабул сразу после репортажа о «Челленджере». Договорившись встретиться с ним на вилле АПН в Кабуле, Джессика улетела к себе в США, а Илья потом еще четыре месяца ждал, пока ему дадут добро на выезд в загранкомандировку.
