— Верно. Издревле в культуре и религии разных стран присутствовали изображения существ с третьим глазом. Они окутаны тайной. Говорят, если этому обучиться, то любой человек сможет излучать из этой точки на лбу тепло. Возможно, связи нет, но на иллюстрациях в учебниках, где, например, изображен Франциск Ксаверий
[75]
или другие христианские монахи, можно увидеть, что макушка на их голове лишена волос. По одной теории, это результат упорных духовных тренировок и циркуляции по телу энергии, нашедшей выход в виде тепла, исходящего из верхушки головы, — это и приводит к естественному облысению этого участка. Вот почему самых известных и добродетельных монахов обычно изображали с лысиной. С другой стороны, это самый распространенный среди мужчин тип облысения, потому, наверное, все можно списать на обычное совпадение.
— Тренировать добродетель? Интересно, что же можно увидеть через третий глаз?
— Что ж, я и сам не знаю. Наверняка он видит мир совсем иначе, на ином уровне.
Молодой Мастер вспомнил, как кто-то на встрече выпускников рассказывал ему о необычном настоятеле храма — тот, в прошлом повеса, совсем недавно унаследовал свой пост от отца, успел поездить по миру и даже связаться с коммуной хиппи в Америке. Теперь, слушая рассказ настоятеля, он легко мог в это поверить.
Рассказ продолжился.
— Я не знаю, что мне делать.
— Что делать с чем?
— Я знаю, что должен ответить, но не знаю, как.
— Ответить кому?
— Не знаю, что и сказать… Ответить этому миру.
— Месть — это не ответ, отмщение — грех. Месть обязательно вернется. Это порочный круг. Она не приведет ни к чему хорошему. Твоя сестра не сможет упокоиться с миром.
— Нет, вы неверно меня поняли. Я не держу зла на мир из-за того, что случилось с моей сестрой. Досадно, что все так думают. Дело не в этом.
— Тогда в чем же дело?
— Прямо сейчас мир задает мне вопросы. Мир взвалил мне одному на плечи тяжелую ношу, а я молчу. Я так долго терпел. Но должен быть какой-то ответ, я должен ответить миру. Прямо сейчас я ощущаю огромную ответственность.
— Ответственность? За что? Произошедшее не было твоей виной. Часто люди, втянутые в ужасные обстоятельства, могут ощущать вину, но это не так. Нет причин чувствовать себя ответственным.
— Правда? Но втянут оказался лишь я. Никто больше, выбрали меня. У этого должна быть какая-то причина, не так ли? Разве я не должен на это ответить?
— Ага, я наконец понял.
— Что?
— Благодаря тебе.
— О чем вы?
— Похоже, я вернулся сюда ради тебя.
— Ради меня?
— Мои проблемы не идут ни в какое сравнение с тем, что довелось испытать тебе, но я так же с подозрением смотрел на этот мир. Я родился в храме и рос согласно учению Будды, но взбунтовался, и по молодости всюду странствовал в поисках ответа. Устав от бродяжничества, я вернулся в отчий дом, бесстыдно став преемником отца, и вот я беспечно читал проповеди, пока наконец не встретил тебя. А все потому, что тебе суждено перенять Его учение.
— Мне?
— Да, тебе. Профессор буддийского искусства, встреченный тобой, был еще одним знамением. Ты, как никто другой, нуждаешься в учении Будды, вот почему ты пришел ко мне.
— Вот как? Я не верю в судьбу. И в знамения тоже.
— Называй это как хочешь, но все было предопределено — ты должен был прийти сюда за учением Будды.
— Раз так говорит настоятель, возможно, это и правда… Так или иначе, я чувствую ответственность. И я хочу этот глаз. Третий глаз. Чтобы мне больше не пришлось страдать, я хочу видеть иначе — с высоты наблюдать за собой и миром вокруг. Это все, чего я жажду.
— Ваши друзья вернулись. — Настоятель прервал свой рассказ, указав на товарищей Мастера, подзывающих его из другого конца крытого перехода.
Они как раз собирались в столовую неподалеку — в ней подавали вегетарианские блюда, подходившие для соблюдавших аскезу монахов храма. Никто и представить себе не мог, что они проведут встречу выпускников в таком месте, но все уже достигли возраста, когда проблемы со здоровьем дают о себе знать, и потому были вынуждены следить за рационом даже во время таких редких сборищ.
Внимание Мастера привлекла фотография, приколотая к колонне. На ней был запечатлен идущий молодой монах в ярко-желтом одеянии.
— Где это?
— Шри-Ланка, кажется. Сейчас уже не упомню. Стыдно признаться, но в молодости я был как перекати-поле, даже не пытался запомнить.
Похоже, эту фотографию сделал сам настоятель.
— Попрошу вас сохранить сегодняшний разговор в тайне. Я рассказал все это лишь потому, что вы выразили свой интерес. Молю, не причиняйте ему еще больше страданий и не рассказывайте никому о том, чем я поделился с вами.
Настоятель с серьезным лицом поклонился.
Конечно, Молодой Мастер не собирался лично расспрашивать мужчину или рассказывать о нем кому-то.
Он оглянулся, чтобы снова посмотреть на гортензию, и заметил, что площадка детского садика опустела.
Солнце скрылось, стихли детские голоса. Молодого мужчины в белой рубашке и след простыл.
II
Рассказ настоятеля, казалось, оставил глубокий след в сердце Мастера, но со временем он забылся. Однако невидимая связь между ним и молодым мужчиной не оборвалась.
В третий раз он встретился Мастеру в очень дождливый день в конце сезона.
Точнее сказать, это была не совсем встреча.
Возвращаясь с деловых переговоров, Молодой Мастер попал под сильный дождь — вода промочила дно бумажного пакета в его руках, и оно порвалось, так что ему пришлось зайти к знакомому в табачный магазин по пути.
Под незатихающие звуки ливня он перекладывал вещи в сухой пакет, как вдруг краем глаза заметил фигуру человека, прошедшего мимо магазина.
Подняв глаза, Мастер наблюдал за фигурой сквозь стекло двери, отделявшей его от торговой улицы с жилыми домами напротив. Фигура молодого мужчины. Он проследил за ним до момента, как тот скрылся, дойдя до конца улицы.
Мастер продолжал озадаченно смотреть на стеклянную дверь, когда вернулась жена владельца табачной лавки, неся в руках горячий чай.
