Его жилье было полупустым, всегда хорошо прибранным. Судя по всему, одежды у него тоже было немного: его описывали, как человека в опрятных чистых рубашках и хорошо отглаженных брюках.
Потому мне не показалась странной пустота его жилища — не было даже некоторых предметов первой необходимости. В поисках записки мы даже вытряхнули мусорное ведро и залезли в водосток.
Если хорошенько подумать, у него не было причин избавляться от записки.
Соседский мальчишка подтвердил, что мужчина всюду носил ее с собой — бережно, как сокровище. Думаю, в знак слепого обожания того человека, который подтолкнул его на это преступление. Потому, должно быть, он так дорожил этой запиской.
Я перечитал показания мальчика. До этого я перечитывал их много раз, но только теперь смог заметить деталь, которую проглядел.
Мальчик рассказал, что мужчина часто помогал им с учебой. Бывало, прихватив свои книги по физике или математике, он понятным языком объяснял детям сложные законы и гипотезы.
Мужчина был выпускником престижного государственного университета, получил степень по химии. Когда-то работал на компанию, производившую сельскохозяйственные ядохимикаты, потому у него дома определенно должна была найтись литература по этой теме. Такие учебники весьма дорогие, никто не решится их выбросить.
Но мы не нашли книг в его жилище.
Перед тем, как совершить самоубийство, мужчина навел порядок в своих делах.
Именно. Он передал свои учебники в магазин старой книги.
Потому, я уверен в этом, та записка осталась между страницами одной из его книг.
X
Представляете, как я был шокирован, осознав это?
Думаю, такое сложно представить.
На мгновение в глазах у меня потемнело. Перехватило дыхание. Я решил было, что это снова сердечный приступ.
Затем быстро посчитал, истек ли срок давности.
Я знал, что, выйдя замуж, Хисако Аосава переехала за границу. Она была совершеннолетней. Значит, срок давности продлен. У меня достаточно времени.
Несомненно, это отнюдь не означало, что записка по-прежнему лежала в книге. Последнюю могли продать кому-то или попросту утилизировать.
Однако, в отличие от прочих заведений, букинистические магазины работают куда медленнее — для подержанной книги срок жизни на полке может растянуться на годы.
Меня охватило волнение, подобного которому я не испытывал уже много лет.
Раздобыв старую карту города, я отметил несколько работавших тогда магазинов, открытых и по сей день.
Затем, совсем недалеко от места, где жил преступник, я обнаружил магазин, специализирующийся как раз на учебной литературе.
Чутье подсказывало, что именно туда он и отдал свои книги.
Найдя название того магазина, я вдруг ощутил дежавю. Название показалось мне странно знакомым, словно я где-то недавно его видел.
Я списал это на игру воображения, но неприятное чувство никуда не делось.
На следующее утро я отправился прямиком в тот магазин. И, прибыв на место, понял, откуда взялось это ощущение.
Не прошло и двух месяцев с того момента, как магазин полностью сгорел. Я, должно быть, запомнил его название, потому что видел новости в газетах и по телевизору.
Я задрожал, глядя на тент, натянутый поверх пепелища.
Кто-то еще, кроме меня, прочел книгу и пришел к тем же выводам.
Этот кто-то, несомненно, решил избавиться от оставшихся улик. Точно не зная, находится ли там нужная мне книга, он смог лишить меня даже самой призрачной возможности ее найти.
Его проворство и дерзость заставили меня содрогнуться, как от озноба.
Я разузнал о причинах пожара — возгорание произошло в доме пожилого мужчины, который находился сразу за магазином; огонь быстро перекинулся на соседнее здание. Пожилой мужчина проживал один, часто болел и почти не покидал больниц. Поскольку он также погиб в пожаре, причину возгорания установить не удалось.
Я снова ощутил озноб.
Вполне обычный пожар, такие не редкость. Кроме того, ничто не указывало на тот факт, что главной целью был именно книжный магазин.
Ей ничего не стоило попутно сжечь дом одинокого старика, чтобы добраться до магазина старой книги.
Во мне проснулось давно забытое негодование, и я решил выяснить, где она находилась на момент пожара.
Я узнал, что в тот день она была за пределами Японии, однако шестью месяцами ранее все-таки приезжала в город.
И, кажется, я знал причину ее визита.
Возможно, она где-то услышала о той книге. Она могла приехать, чтобы купить ее, или вернуться сюда уже после прочтения, но, я уверен, она пришла к тем же выводам, что и я.
Я ощутил, как силы покидают мое тело. Она снова меня обыграла.
XI
Затем я задумался о намерениях автора книги.
Возможно, она пришла к тому же заключению, что и я, и потому спрятала в книге подсказки? Могла ли она знать что-то еще о преступлении?
Я отправил ей письмо.
Сперва я написал, что в свое время занимался расследованием этого дела, и ее книга всколыхнула много воспоминаний, однако затем я напрямую спросил, зачем она изменила факты, касающиеся именно книжных магазинов.
Ответ, пришедший спустя какое-то время, был совсем не таким, какой я ожидал.
Собирая материал о том времени, она часто обращалась за помощью к владельцам букинистических магазинов по всему городу. Они были так добры, что по своим личным, немного сентиментальным, причинам, она решила не описывать их в книге. За этими намеренными искажениями не стоило искать глубинный смысл.
Получив подобный ответ, я ничего не мог поделать. Будь у нее хоть какие-то доказательства или улики, стоило написать о них как можно раньше. Не было оснований полагать, что она лгала, покрывая преступника.
Автор книги действительно показалась мне странной. Я по-прежнему не понимаю, зачем она написала эту книгу, и правда ли намеренно исключила из нее книжные магазины по своим личным причинам.
Сейчас мне все больше кажется, что она сама наверняка не знала ответов на эти вопросы. Будучи маленьким ребенком, она стала свидетелем ужасного происшествия, осмыслить которое не могла. И именно поэтому потрясение от случившегося преследовало ее. Выразить его по-своему она смогла только таким образом — написав эту книгу. Вот что я думаю.
XII
Так она снова меня обыграла.
Проиграть дважды было крайне унизительно. Сокрушительное поражение.
Об этом знали только двое — я и она. Я не знаю, где она находится сейчас, но во всем необъятном мире правду знаем лишь мы двое. От этой мысли мне не по себе.
