Но в середине мая Репнину в Берлине был оказан прохладный прием, так как ни король, ни министры не хотели ни союза с Австрией, ни тем более вступать в союз против Франции. Именно в это время в Петербург и стали поступать тревожные вести об отбытии французского флота из Тулона.
Между тем русская поддержка сделала австрийских дипломатов совсем несговорчивыми в Раштатте, и переговоры были прерваны, а армия стала быстро вооружаться. Это была вторая половина июня, и в этот-то момент прибыли вести о захвате Мальты. Как только Павел I получил почти одновременно известия о трехцветном знамени над Ла-Валлеттой и об отправлении австрийского полномочного посла графа Кобенцля в Петербург, император тут же 13 июля (старый стиль) решил отправить 16-тысячный русский корпус А. Г. Розенберга к Бресту-Литовскому и готовиться выступить в поход на помощь австрийцам. Это и было начало наступательных действий против Франции.
Тогда же пришли известия о прибытии Бонапарта в Египет и высадке его армии у Александрии, а позднее и о начавшемся завоевании им этой страны. Султан Селим III и его Диван* решились просить помощи у России, еще не зная, что 25 июля (старый стиль) император повелел вице-адмиралу Ф. Ф. Ушакову с эскадрой устремиться к Босфору и сообщить султану, что Россия готова прийти на помощь. Уже 13 августа (старый стиль) Ушаков покинул Севастополь. Когда же об этом узнали в Константинополе, то 22 августа (старый стиль) отношения с Францией были разорваны, а 23-го ее посланник Рюфен был заключен в Семибашенный замок.
В этот день русская эскадра, получив официальное приглашение, вошла в Босфор. Народные толпы заполнили оба берега пролива, приветствуя наши корабли. Официальные представители Дивана прибыли на корабль Ушакова, благодаря его от имени Селима III за скорый приход и помощь. В следующие дни у рейс-эфенди
[1757] проходили совещания с участием нашего флотоводца, русского посланника В. С. Томары и английского поверенного в делах Спенсер-Смита. Фактически союз был заключен, и 8 сентября (старый стиль) наша эскадра двинулась к Дарданеллам на соединение с турецкой. Война началась.
На фоне этих крупного масштаба политических и военных событий вполне закономерно появление в Кончанском в первых числах сентября генерал-майора И. И. Прево-де-Люмиана, которого старый фельдмаршал хорошо знал по совместной службе в Финляндии в 1792–1793 гг. и уважал. Император Павел I прислал его, ибо, начиная такую войну, даже он понимал, что надо узнать стратегические соображения Суворова. Вот оно! Начинается то, чего наш герой ждал и хотел еще два года назад, – большая война. Только она может разрушить его кончанские «оковы», вывести его из тени забвения, поставить во главе армии, дать вдохнуть свежий воздух дальнего похода, вернуть старую и подарить новую славу.
Дух его сразу же переменился, от усталости и печали не осталось и следа, а прохладный день сентябрьский казался ему майским. Он усадил Прево-де-Люмиана за стол и начал диктовать по-французски свои мысли и возможный план операции в Европе. За окном ветерок шевелил еловые ветви, было 5 сентября 1798 г., эскадра Ушакова стояла на Босфоре.
В первой части заметок полководец с высоты птичьего полета орлиным оком охватывает страны антифранцузской коалиции от берегов Ла-Манша до горной Кабарды. Каждой из стран он дает военно-политическую характеристику, как всегда острую и предельно точную. Его рассуждения об Англии и Австрии, Пруссии и Саксонии, Баварии и Ганновере, Турции, Швеции и Персии столь верны и осмысленны, что нельзя не понять, как напряженно следил он по газетам за развитием событий в этом тревожном 1798 году. Болезнь, денежные трудности, глухая тоска и одиночество оторванного от родных и от любимого дела 68-летнего старика – все это смирял он в сердце стальной волей солдата и в любой миг готов был приступить к тому, чему посвятил жизнь.
Главными союзниками видит он Австрийскую империю и Англию. Пруссия, скорее всего, будет враждебна, но Россия и Австрия:
«…легко нападут с 60 000 человек каждая, ежели не будет он
[1758] на их стороне или нейтрален»
[1759].
Швеция также не страшна, на нее хватит 24 тыс. войска
[1760]. О союзе с Турцией он еще не знает и поэтому определяет против нее 60-тысячную армию и Черноморский флот. Но все это задачи побочные. Главное – атака Республики.
«Австрийцы и русские будут действовать против Франции со 100 000 человек каждые…»
[1761]
Кто будет во главе? Конечно, он, иначе зачем же посылать в Кончанское? Поэтому диктует он в самом начале свою главную тактическую максиму:
«Обстоятельства меняются как и их оружие, чего не могу я сказать про себя, привержен будучи к холодному оружию…»
[1762]
Итак, он собирается возглавить 100-тысячную русскую армию, а если бог даст, то и австрийскую. Как же собирается Суворов воевать? А вот как:
«1. Только наступление.
2) Быстрота в походе, горячность в атаках холодным оружием.
3) Никакой методичности при хорошем глазомере
[1763].
4) Полная власть генерал-аншефу.
5) Атаковать и бить противника в открытом поле.
6) Не терять времени на осаду, за исключением, например, Майнца – как основного пункта, иногда действовать обсервационным
[1764] корпусом, блокадой, брать скорее крепости штурмом и сразу живой силой, так имеешь меньше потерь
[1765].
7) Никогда не распылять силы для сохранения различных пунктов в случае, если противник их минует, это тем лучше, ибо он приближается, чтобы быть битым
[1766].
8) Итак, нужен только обсервационный корпус на Страсбург, еще подвижной
[1767] на Люксембург, его острие продвинуть с беспрерывными боями до самого Парижа, как главного пункта
[1768], не останавливаясь в Лодане, если не считать установления наблюдения за ним при помощи некоторого количества войск, чтобы иметь свободным тыл, но не для отступления, о чем и никогда не надо думать, но для обозов и никогда не следует перегружаться тщетными комбинациями для контр-маршей или так называемых военных хитростей, хороши только лишь для академика (мыслимы лишь только в теории)…»
[1769]
