Этот успех передал в руки победителей литейный завод в Альканонике
[1835]и сообщение с Тиролем. Скорая и полная победа при взятии Брешии произвела сильное впечатление на местное итальянское население, к которому наш герой еще 4 апреля обратился с воззванием:
«Вооружитесь, народы италийские! Стремитесь к соединению под знамена, несомые на брань за бога и веру; и вы победоносно восторжествуете над враждебными их сомнами. Для защиты святой веры, для восстановления ваших законных правительств, для возвращения собственности вашей сражается и проливает ныне кровь свою союзное воинство двух августейших монархов.
Не обременили ли вас правители Франции безмерными налогами? Не довершают ли они вашего разорения жестокостию военных поборов? Все горести, все бедствия изливаются на вас под именем свободы и равенства, которые повергают семейства в плачевную бедность, похищают у них сынов и против воинства ваших государей, ваших возлюбленных отцов, защитников святой веры, принуждают их сражаться. Да облегчится скорбь ваша, народы италийские: есть бог, вам покровительствующий, есть воинство, вас защищающее…»
[1836]
Не желая терять зря времени, уже на следующий день по взятии Брешии, 11 апреля, Суворов продолжил поход. А курьеры с вестью о победе поскакали по дорогам Италии на север: один – в Вену, другие – в далекую Россию. Император Франц II послал к полководцу поздравительный рескрипт, а Павел I получил известие 4 мая в Павловске. Он приказал по окончании богослужения в придворной церкви провозгласить «многолетие господину генерал-фельдмаршалу российских войск, победоносцу Суворову-Рымникскому»
[1837]. Оно сопровождалось салютом из крепости Мариенталь. Сын героя Аркадий, бывший камергером великого князя Константина, упал на колени и поцеловал руку императора. Тот, растроганный этим выражением сыновних чувств, отправил 15-летнего юношу вместе со своим сыном, при котором тот состоял, в русскую армию в Италию и написал в тот же день в рескрипте:
«…удовлетворяя желание сына идти по стопам отца и будучи свидетелем побед его, научиться знаменитому искусству – отправляю к вам сына вашего, коего чувствительность к вам и к славе вашей достойны всякой похвалы, <…> а Мы желали вам многие лета на молитве, пребывая к вам благосклонны»
[1838].
В другом рескрипте, написанном в этот же день, значилось следующее:
«Начало благо; дай Бог, чтоб везде были успехи и победа. Вы же, умея с нею обходиться, верно и в службе Нашей ее из рук ваших не выпустите, в чем поможет вам успеть особенная и давнишняя личная привязанность ея к вам самим…»
[1839]
Император, когда был благорасположен, отлично мог владеть пером. Нашлись у него в этом же послании теплые слова и для простых участников победы:
«Офицерам бывшим в деле объявить Мое благоволение; унтер же офицерам и солдатам выдайте по рублю на человека и скажите сколь приятно Мне видеть, что неустрашимость и усердие повсюду и всегда с ними. Дай Бог им здоровья, а бить неприятеля станем; – этого дела они были и будут мастера»
[1840].
Между тем Суворов вел теперь свои полки к реке Адде и так спешил, что когда узрел, что барон Мелас остановил на несколько часов австрийские полки, чтобы дать им обсохнуть после проливного дождя, то послал ему весьма сердитое и ядовитое письмо:
«До сведения моего доходят жалобы на то, что пехота промочила ноги. Виною тому погода. Переход был сделан на службе могущественному монарху. За хорошею погодою гоняются женщины, щеголи (les petits maitres) да ленивцы. Большой говорун, который жалуется на службу, будет, как эгоист, отрешен от должности. В военных действиях следует быстро сообразить – и немедленно те исполнить, чтобы неприятелю не дать времени опомниться. У кого здоровье плохо, тот пусть и остается позади. Италия должна быть освобождена от ига безбожников и французов: всякий честный офицер должен жертвовать собою для этой цели. Ни в какой армии нельзя терпеть таких, которые умничают. Глазомер, быстрота, стремительность! – на сей раз довольно.
После такой отповеди Мелас, хотя и был одного возраста с Суворовым, не посмел и помышлять об обиде, признавая правоту русского фельдмаршала. А тот, уважая незлобивость австрийца, шутливо называл его «папаша Мелас» и всегда выказывал ему уважение.
Вообще, австрийская армия, почувствовав твердую руку Рымникского, стала внутренне перестраиваться на суворовский лад. Единственное, что измениться в ней не могло, так это осознание целей войны. Из обращения полководца к народам Италии видно, что он разделял мнение императора Павла об освобождении итальянцев и о восстановлении их независимых государств, а вот австрийцы воевали только за интересы своего государя и рассматривали итальянцев как своих будущих подданных, даже венецианцев, утративших независимость по воле Бонапарта, передавшего их прекрасный город и половину территории республики Австрии в 1797 г. По логике русского императора и его полководца, Венецию должны были восстановить, но Франц II и слышать об этом не желал. То же произойдет и с освобожденным Суворовым Пьемонтом. Это будет источником глубокого конфликта между нашим героем и Веной, который приведет к «изгнанию» русских в Швейцарию.
Между русскими и французами 12 апреля произошел бой уже на Олио у Палаццоло за переправу. Генерал Повало-Швейковский, действуя по уставу, остановил голову колонны и завязал перестрелку, французы генерала Серюрье отступили. Но покоритель Измаила был недоволен таким тактическим приемом и сделал замечание своему генералу:
«Палацоло. Якову Ивановичу надлежало, со всею колонною приближась, не останавливаясь ни шагу, но поспешнее туда приступить и вступить мигом в дело. [В]место того он остановился и пошел туда с частию. Сие дневное правило извольте внушить строго всем начальникам»
[1842].
Как мы видим, Суворов не был намерен отступать от своих правил, диктованных Шателеру, и требовал их соблюдения не только австрийцами, но и русскими. Согласитесь, читатель, что только таким образом и можно добиться внутреннего единства в любой армии.
Союзники перешли Олио 13 апреля, впереди шли казаки под предводительством полковника Г. В. Грекова 8-го, которому в этот день улыбнулась большая удача:
