В результате пока наша армия готовилась в 18 часов 5 мая выступить к По на север, дивизия Виктора в 6 часов утра произвела переправу – и началась усиленная рекогносцировка. В итоге австрийские войска узнали о происходящем в 9 часов утра, генерал Ф. И. Лузиньян, временно замещавший Фрелиха, устремился на французов и встретил их у Сан-Джулиано. Закипел бой. Французы, превосходя силой, стали теснить его. К счастью, в этот момент появился авангард Багратиона, шедший к Камбио во исполнение директивы, отданной фельдмаршалом накануне. Сам Суворов еще не получил сообщения от Лузиньяна. Русские, как учил их Суворов, устремились на гул выстрелов и поспели вовремя, военное счастье перешло на нашу сторону. Багратион удачно сам атаковал на нашем правом фланге, поведя в атаку шефский егерский полк при поддержке казаков Молчанова и Грекова:
«…Один его
[1922] целый гусарский эскадрон сколот казаками Молчанова, в других 3-х нападениях казаки, под предводительством походного атамана
[1923], а особливо полк Грекова, низвергли более 200 человек. Много раз императорско-королевская кавалерия
[1924] рубила и поражала с казаками части их разсыпанной пехоты, и пригнав к реке Танаро, паки Молчанова полк отрезал одну полбригаду; сия бросилась в воду, где ея до 500 [человек] потонуло, а 78, бросив ружье, сдались. Загнанные в близлежащее болото, конные и пешие многие увязли и потонули. Во всех того дня успехах генерал-майор князь Багратион отличное подавал руководство. <…> Неприятель потерял одними убитыми до 2500, пленных до 200, в том числе 7 офицеров. Наш урон невелик: российских убито 26 человек и один офицер, ранено до 80 нижних чинов и 1 офицер…»
[1925]
Так докладывал Суворов Павлу I 16 мая. П. И. Багратион за отличие в этом бою был награжден орденом Св. благоверного князя Александра Невского. Суворов же прибыл на поле сражения, когда оно уже было завершено.
Последствием битвы при Маренго стало отступление французской армии. При этом она разделилась и уходила разными дорогами: Моро с дивизией Гренье отступал на Асти, к Турину, по его пятам шел Суворов, а дивизия Виктора обходными путями через Апеннины Лигурии шла на Савону, то есть на берег Генуэзского залива далеко к западу от самой Генуи
[1926]. Путь открывался русским войскам вглубь Пьемонта, они нацеливались на Турин.
После двухдневной задержки 7 мая союзная армия выступила в поход, 9-го остановилась у Кандии и Лангоско и два дня ждала наведения мостов. Меж тем отступление армии Моро продолжалось, французы оставили на правом берегу По Валенцу и Казале-Монферрато, прикрывавшие с востока путь вглубь Пьемонта и к Турину. Восьмого Суворов приказал занять обе крепости. В Валенце обнаружили 111 раненых русских. Моро, достигнув Асти, прикрывавшего Турин в долине реки Танаро, впадавшей в По по правому берегу, останавливаться в этом укрепленном городе не стал и повернул на юг, надеясь, что, идя долиной Танары, достигнет города-крепости Чевы и отсюда через лигурийские Апеннины выйдет к Савоне. Но в Чеве и ее окрестностях вспыхнуло восстание пьемонтского крестьянства, комендант, сам пьемонтец, передал Чеву повстанцам. Путь к Генуэзскому заливу был временно закрыт для французов. Суворов, узнав об этих событиях ранее Моро, успел двинуть в Чеву австрийский отряд. Суворовские призывы к пьемонтцам стали приносить плоды.
11 мая наш герой составляет записку о стратегической обстановке и своих планах:
«Наше движение на Трино, Кресчентино, Кивассо и Турин, общее восстание пьемонтцев, а также голод, который придется испытывать французам в совершенно разоренной стране, вынудят Моро покинуть Пьемонт без сопротивления. Не надо пренебрегать ни манифестами, ни ласками по отношению к пьемонтцам, чтобы извлечь из этого наибольшую пользу; “барбетты”
[1927] Пиньерольской долины и ниццары
[1928] Тендского ущелья задержат неприятеля до нашего прибытия для полного его истребления.
Генуя падет сама собой. Никогда Край не будет столь силен, чтобы правильно осаждать Мантую <…> ему понадобится 30 000 человек войска, которых нам негде взять.
Поражение Макдональда и Монришара Краем, Отто и всеми инсургентами
[1929] вызовет падение Мантуи, что помешает Монришару и Макдональду соединиться с Моро; мы их уничтожим поодиночке.
Роган, Штраух и Бельгард
[1930] с его 18 000 человек, что в целом составит 26 000 человек, оставят 12 000 у подножия горы Сен-Бернар, 14 000 присоединятся к нам, и все французы, находящиеся в Италии, будут уничтожены…»
[1931]
Мысль полководца работает четко, как часовой механизм; карта Северной Италии постоянно развернута перед его внутренним взором. Он великолепно увязывает воедино действия своей армии и пьемонтских повстанцев, свивающих удавку на горле армии Моро. Как верно понимает он, что не осада приведет к падению Мантуи, а поражение действующего пока что отдельно Макдональда, что французских полководцев должно победить поодиночке. Молниеносно соединяет он в сознании австрийцев, действующих на стыке Швейцарии и Италии, со своей армией и этим готовит гибель войск французских. Все замыслы бьют в одну точку: поразить полевую армию неприятеля. И ключом к решению этой задачи видит он овладение Пьемонтом и Турином, использование силы восставших пьемонтцев:
«С какой бы стороны ни прибыла в Пьемонт из Франции эта помощь, через Савойю ли, или Дофинэ, или Ниццу, они по необходимости должны дебушировать
[1932] через Турин. Следовательно, надо двинуть наши войска к окрестностям этой столицы. <…>
Из Турина мы пойдем на Карманьолу, Кераско и Чеву
[1933] к Финале
[1934], лежащему на берегу моря. Онелия уже в руках пьемонтцев, ”барбетты” и ниццары сделают Тендское ущелье непроходимым и французская армия найдет в нем свои ”Фуркулы Каудинские” (Fourches Candine)
[1935]»
[1936].
