Между тем рассвело, и, согласно реляции Суворова:
«В 6 часов пополуночи генерал-майор князь Багратион с вверенными ему передовыми войсками атаковал неприятеля, расположившегося на горе за городом Нови
[2093], с неустрашимой храбростию»
[2094].
Атака русских велась прямо на Нови от Поццоло-Формигаро, как и было сказано в предписании Краю от 3 августа
[2095]. Сам фельдмаршал отдал приказ об этом ударе, одновременно Милорадович получил приказ поддержать Багратиона, и Край возобновил атаку. Моро, видя этот соединенный натиск, стал вводить новые части своего правого крыла, чтобы поразить левый фланг русских. Это означало, что он использует его как свой резерв, что было крайне опасно, ибо дивизии Розенберга и Дерфельдена еще даже не приблизились к полю битвы и, значит, у Суворова оставался резерв в 28 тысяч человек, то есть 45 % армии. Ничем подобным Моро уже не располагал.
Багратион, отделив от своих сил один егерский полк и два гренадерских батальона племяннику Суворова генерал-майору А. И. Горчакову для удара по правому флангу атакующих, сам со своим шефским егерским полком и двумя батальонами гренадер ударил в середину атакующих французов
[2096]. Загорелся ожесточенный рукопашный бой, и французы стали поспешно отступать. Суворов надеялся, что схватка развернется на открытом пространстве, ибо:
«На расстояние пяти верст было открытое поле, где неприятеля ожидали. Напротив того, он
[2097] бросился с отчаянною отважностию в Нови, занял сей город и овладел всеми окрестными возвышениями, составляющими подошву Генуэзских гор»
[2098].
Французская артиллерия и стрелки вели сильнейший огонь из-за крестьянских каменных домов и старинных усадеб. Русские колонны, невзирая на огонь, развернули свой фронт вправо и стали заходить к Нови справа
[2099]. Французы усилили огонь, но атака русских продолжалась столь стройно и мужественно, что Сен-Сир особо отметил это в своих мемуарах
[2100].
Однако стрельба нашей артиллерии с равнины по высотам резко снизила точность огня: колонны русской пехоты, не получая поддержки своей артиллерии, должны были карабкаться вверх по узким тропинкам между виноградниками, из которых, отлично укрытые густыми лозами, вели свой меткий огонь многочисленные французские стрелки. Потери нашей пехоты росли очень быстро, а гребни высот по-прежнему оставались недоступны. Багратион был вынужден на время прекратить атаки. В этот момент:
«Генерал-майор князь Горчаков во время своего на неприятеля нападения увидел вдруг целую неприятельскую колонну, тогда подкрепили его полки Молодо-Баденский и Милорадовича
[2101] с генерал-лейтенантом Ферстером…»
[2102]
Это были две бригады из дивизии генерала Ватрена, действовавшего по своей инициативе и случайно оказавшегося на левом фланге русских. Хотя появление их и было неожиданным, но Суворов, будучи начеку, парировал внезапное появление противника названными в реляции полками под началом Ферстера. Бой на этом участке снова усилился. А меж тем к полю сражения уже двигались вызванные ранее русские части под общим командованием Дерфельдена, но нужно было время, чтобы они прибыли.
Пока вновь лилась кровь на левом фланге, Багратион возобновил атаку высот перед Нови и… снова с потерями был отбит. Теперь уже генерал Гардан отправил из городка бригаду пехоты на правый фланг Багратиона, угрожая таким образом обоим флангам русского центра. Однако к этому времени французские резервы уже окончательно иссякли. Конечно, выгодные позиции и высокие боевые качества оказывали Итальянской армии большую услугу, но отсутствие свежих сил должно было со временем дать о себе знать.
Итак, части Гардана и Ватрена теснили наши фланги, вторая атака Багратиона не удалась. Что же дальше? Вот тут-то и стали подходить колонны, которые вел Дерфельден. Старый боевой товарищ Суворова успел вовремя:
«…вторая колонна подоспела к неприятелю, и тогда генерал … Дерфельден подкрепил Ферстера и князя Горчакова полками генерала-лейтенанта Швейковского, Ферстера и баталионом Дальгейма…»
[2103]
Началась общая атака на русском левом фланге. Войска Ватрена, опрокинутые этим ударом, ушли с равнины на все те же высоты перед Нови. Тогда Дерфельден несколько раз посылал свои батальоны на приступ, склоны холмов и виноградники уже побурели от русской крови, как писал сам Суворов в реляции Францу II:
«…солдаты, как бы ослепленные огнем орудий, казалось не замечали преимуществ позиции неприятельской, они презирали неминуемую смерть и не было возможности удержать их…»
[2104]
«Неприятель, маневрируя беспрестанно то влево, то вправо, принуждал наши войски три раза переменять построение нашего фронта…»
[2105]
Было уже невозможно беспрестанно атаковать, время приблизилось к часу дня, солнце палило немилосердно, люди падали на землю без сил от жажды и жары. Фельдмаршал приказал приостановить атаки, дать войскам передышку. Французы поступили так же, ибо и они нуждались в передышке. Бой утих повсеместно, лишь изредка давала несколько выстрелов артиллерия, и снова все затихало.
Вполне возможно, что Моро следовало бы воспользоваться затишьем и начать отвод войск. Он не мог не заметить колонн против пика, тянувшихся от деревни Ривальти по левому и правому берегам реки Скривии к французскому правому флангу. С их приближением можно было ожидать последнего и решительного удара. Теперь уже не только во фронт, но и во фланг, что привело бы к опасности быть окруженным и отрезанным от кратчайшего пути отступления. Но, критикуя Моро, не надо забывать, что у него не было уже резервов, чтобы прикрыть отступление, на глазах неприятеля подобный маневр был крайне опасен. Кроме того, и французские войска были крайне истомлены и без отдыха не были способны на сложное движение, каковым являлся выход из генерального сражения. Потому понятно: главнокомандующий Итальянской армией надеялся, что верно служившие до сего часа высоты помогут французским полкам продержаться до наступления темноты даже при появлении у Суворова резервов. Мог он надеяться и на то, что войска Республики из чувства патриотизма и воинской чести будут стоять насмерть, пока темнота не прекратит сражение. А уж тогда под ее благодетельным покровом можно будет начать отход и уйти в Лигурийские Апеннины.
