Таким образом, появление фельдмаршала было полной неожиданностью, на что он и рассчитывал, но Римский-Корсаков пока что оставался один на один против Массена, отделенный от Суворова всей альпийской горной страной, путь по которой еще надо было проложить силой оружия. Суворов, понимая опасность этой ситуации, спешил пройти предназначенный путь, но одновременно пытался внушить Римскому-Корсакову мысль о необходимости соединиться с Готце ради сохранения войск, то есть действовать совместно, атакуя неприятеля. Об этом писал он ему еще 31 августа (старый стиль):
«Желаю притом, чтоб вы до соединения моего неприятеля, пред вами стоящего, поразили соединенно с генералом Гоцем
[2271], а особливо мужественные россияне, прославившиеся их блистательными победами пред целым светом, вам легко к тому путь отворить могли б! Сколько здесь слышу, неприятель не сильнее вас и не мешало бы, хотя чем вас превосходил, как то здесь часто бывало, [в]место того [вы], стоя недвижимо, и цесарцы на левом крыле разделенно, даете способ неприятелю делать покушение на отделенные отряды»
[2272].
И Готце было послано предписание в том же духе 2 сентября (старый стиль):
«В намерении держаться ваших предположений
[2273], прошу вас снестись между тем с генерал-лейтенантом Римским-Корсаковым, которому теперь же изъявляю я полное свое согласие на ваш план и предписываю точнейшим образом ему следовать. Нельзя только сейчас с точностью определить, какого числа именно сделать нападение на Сен-Готард…»
[2274]
Если внимательно прочесть оба отрывка, то становится понятно, что Суворов предписывает обоим генералам наступательные действия, чтобы они вырвали инициативу из рук неприятеля. Но что же делают Римский-Корсаков и Готце? Австриец занимается тем, что довольно схоластическим образом высчитывает, когда Суворов начнет атаку Сен-Готарда, и с этим увязывает обходные действия Ауфенберга и свои собственные, и получается:
«Согласно плану полк. Штрауха, я принимаю за основание, что 18 числа, когда 8000 Русских прибудут к Сельва, ф-л. Линкен двинется ко мне; 19-го же числа будет предпринята атака на С.-Готард. В тот же день я перейду со всеми своими силами чрез Линту и постараюсь вытеснить неприятеля из кантона Глариса. 20 числа перейду я чрез речку Аар, двинусь до Лахена и долиною Веггиталь к Мария-Эйндизельн
[2275]»
[2276].
Все, что пишет здесь Готце, напоминает толстовский пересказ диспозиции к Аустерлицу: «…ди эрсте колоннэ марширт, ди цвайте колоннэ марширт…» – бездушная схоластическая механика. И почему Готце решил, что все произойдет именно по его расчислению? Ведь Суворов написал ему:
«Нельзя только сейчас с точностью определить, какого числа именно сделать нападение на Сен-Готард»
[2277].
Перед нами две совершенно разные методики: сухой, прагматичный, псевдоматематический расчет Готце, весь основанный на «бумажной» стратегии, и тончайшая смесь огромного опыта, самостоятельно осмысленной теории и интуитивного озарения русского природного гения. Осмелюсь утверждать, что именно здесь непримиримость противоречия немецкого и русского взгляда на жизнь и на искусство. Результат: пока Готце готовился атаковать по своим расчетам, энергичный Сульт атаковал его, застиг врасплох и одержал победу. Фельдмаршал-лейтенант как честный человек и воин расплатился за ослепление уверенностью в правильности «расчетов» своей жизнью, а корпус его был разбит.
Но Римский-Корсаков оказался еще хуже. Он не внял приказу Суворова объединиться с Готце, приказу атаковать самому и опередить французов
[2278]. Он слишком уверовал в невозможность для Массена переправиться через Лиммат после двойной августовской неудачи совершить это для австрийцев и их противников. Русский генерал предпочел просто стоять на позиции перед Цюрихом, да еще 10 тысяч человек
[2279] расположил на левом берегу, то есть сделал их доступными для прямой атаки Массена. Остальные были разбросаны по правому берегу, в худших традициях кордонной стратегии, вниз по течению на почти 30 километров до впадения Лиммата в Аар. Их было 7800 человек
[2280]. Все это было очень нехорошо и совершенно против суворовских правил. Кроме всего, свой последний резерв он вынужден был уступить Готце, ультимативно потребовавшему это. И три полка пехоты вечером 13 сентября (старый стиль) отправились на Линту
[2281]. О том, что Массена собирается наступать, да еще и завтра, Римский-Корсаков не имел никакого понятия, так как служба казачьей разведки (разъезды и проникновение через неприятельскую цепь пикетов) просто отсутствовала.
Результатом всего этого явилось сражение при Цюрихе 14–15 сентября (старый стиль), то есть начавшееся в день взятия Сен-Готарда. Место переправы было выбрано удачно, и сражение, подробности которого рассматривать в наши планы не входит, было к вечеру 15-го числа выиграно Массена при более чем полуторном перевесе в силах. Римский-Корсаков в эти два дня допустил ряд грубых промахов и ошибок, которые лишь облегчили задачу французам. Несмотря на храбрость и стойкость наших войск, бестолковость командующего корпусом привела к тому, что 15 сентября они покидали Цюрих в таком беспорядке, что:
«…весь обоз, парки, раненые, походная канцелярия корпусного штаба
[2282]осталось в руках неприятеля»
[2283].
Город Цюрих и его кантон были потеряны, русские ушли на правый берег Рейна, на самую северную границу Швейцарии, близ Шаффхаузена, уничтожив мосты через Рейн. Это было 17 сентября (старый стиль). Теперь Суворова никто в глубине Швейцарии не ждал. Кроме Массена и его 30 тысяч солдат.
