Необходимо отметить, что скоростью передвижения наш герой сравнялся с пехотой Фридриха II и даже превзошел ее, тем более используя местный гужевой транспорт, он добился вещи вообще небывалой: отсутствия отсталых и умерших от изнурения. Но мало и этого: с марша в бой – и первая победа над противником. По чести сказать, этот эпизод говорит не только о верности метода обучения Суздальского пехотного полка в Новой Ладоге, но и о том, что в этот момент Суворов, бывший до того самым выдающимся полковником русской армии, на глазах у нас начинает превращаться в военачальника. Зачатый на полях Семилетней войны, выношенный на берегах Волхова, рождается он на равнинах Польши.
Таковы были события конца августа 1769 г., а через несколько дней совершил он первый подвиг, принесший ему славу военачальника. Из-под Варшавы по приказу Волконского выступил он снова в Литву с половиной отряда
[188], прибыл в Брест и, узнав, что конфедераты недалеко, оставил в городе большую часть своих сил:
«…сам же взял с собою, не мешкая нимало, суздальских 60 гренадеров, 100 мушкетеров, более 100 стрелков, при двух пушках и 36 воронежских
[189]драгун; повстречался с графом Кастелли при 30 карабинерах (род тяжелой кавалерии. – Примеч. авт.) и толиком числе казаков и взял его с собою. Маршировавши ночь, против полден, повстречались мы с мятежниками под Ореховым, их число возвышалось близ 10 000, что было неправда; я их полагал от 2000 до 3000 тысяч; начальники их были маршалки
[190] и иные, достойный Ксаверий Пулавский
[191], который здесь убит, брат его Казимир <…> числом девять. Я их ведал быть беспечными, в худой позиции, то есть стесненными на лугу, в лесу, под деревней; как скоро мы франшировали
[192] три тесные дефилеи
[193], где терпели малый урон. Началась атака, но продолжилась от четырех до пяти часов; деревня позади их зажжена гранатою
[194]; кратко сказать, мы их побили; они стремительно бежали, урон их был знатен; в числе пленных обретался Пинский драгунский полк с его офицерами, но очень малосильный»
[195].
«По выражению Суворова, “сегодняшняя победа среди бела дня весьма хороша”. У Суворова выбыло из строя человек до 10, тогда как противник потерял убитыми до 300 человек и пленными: 1 майора, 2 ротмистров и 40 человек нижних чинов»
[196].
При чтении этого отрывка из суворовской автобиографии мы наблюдаем, что уже в то время, отстоящее на четверть века от времени написания им «Науки побеждать», Суворов в боевой практике посредством навыков, приобретенных как на войне с пруссаками, так и при обучении полка в Новой Ладоге, применил на деле те самые принципы, которые потом назовет «глазомер, быстрота, натиск». Здесь же предстает еще одно его неизменное правило: побеждать не числом, а умением.
Именно за эту победу по высочайшему указу от 1 января 1770 г. он был пожалован в генерал-майоры
[197]. Таким образом, в чине бригадира пребывал менее полутора лет, а значит, государыня, пристально следившая за положением дел в Речи Посполитой, лично оценила успех под Ореховым и не замедлила с наградой. Новый чин позволил претендовать на получение под начало гораздо более крупных войсковых частей, чем ранее. Суворов действительно становился военачальником.
В наступившем 1770 г. последовал ряд новых маршей и боев, которые принесли ему 30 сентября первый орден Св. Анны
[198]. Так как по обычаю того времени офицеры орденами не награждались, а только что учрежденный орден Св. великомученика и победоносца Георгия полагалось получать с младшей степени – 4-го класса, и он, однако, предназначался исключительно для офицеров, то лишь став генерал-майором, смог Суворов получить и орден. Но зато статус Св. Анны тогда был высок, и это была истинно генеральская награда.
Однако командующий оккупационным корпусом генерал Нумерс был заменен генералом И. И. Веймарном, к которому у Суворова возникли претензии: он был раздражен тем, что Веймарн явно покровительствует полковнику фон Древицу – хвастуну, отличившемуся не столько храбростью, сколько корыстолюбием. Этот воин в разгар Семилетней войны в 1759 г. перешел из прусской армии на службу в русскую и стал воевать против своих вчерашних товарищей по оружию. Кроме всего, он часто уклонялся от боев с конфедератами под предлогом их многочисленности, что Суворовым расценивалось как просто трусость. В конце концов он высказал все претензии командующему в саркастическом письме
[199]. Но подоспевшее известие о награждении орденом Св. Анны по ходатайству Веймарна вызвало благодарственное письмо от ранее обижавшегося и раздражавшегося нашего героя
[200]. Это был первый, но далеко не последний конфликт такого рода в его служебной карьере. Так закончился 1770 год.
Следующий, 1771-й, год был богат на бои и сражения. Вот как наш герой рассказывает о Тынце и Ландскроне в мае:
«Главною конфедерациею город Краков так был стеснен, что нашим тамо войскам недостаток в субсистенции
[201] наступал; я дал моим отрядам рандеву на реке Сане, отбил прежде преграду их на реке Дунайце и, по некоторых ночных и денных битвах, достиг до Кракова, оттуда мятежников прогнал. В той же ночи, противу рассвету, напал, неподалеку Кракова, на их тынецкие укрепления, где, сверх многих побитых, в том числе штыками, забрали мы много в плен их лучшей пехоты из распущенных саксонцев с немецкими офицерами и артиллериею. На другой день было славное происшествие под Ланцкроною, где собранные множественные мятежники были вконец разбиты: погибли несколько французских офицеров с пехотою, на их образ учрежденною, убито два маршалка, пинский – Орешко и князь Сапега; при многих пленных мне достались в руки маршалки: краковский – Миончинский и варшавский – Лясоцкий»
[202].
