Перед нами впервые предстает черновик уже не плана сражения, но плана кампании. Сквозь обличье уже давно зарекомендовавшего себя блестящего тактика начинает просвечивать талант стратега.
Дальнейший ход событий показал, что набросок плана не был случайностью: творческое развитие полководца в эти осенние дни переходило на новый качественный уровень. Если 22 октября он поздравлял Потемкина со сдачей Килии
[954], то 24-го сообщал де Рибасу, что у него уже давно разработан план взятия Браилова, рассчитанный на 9 ночей подготовки
[955]. Пройдет полтора месяца, и Суворов разработает подобный же план подготовки для штурма Измаила, только там все рассчитано будет уже на 3 (!) дня
[956]. Перелистнем еще 35 дней в его жизни, и окажемся в самом конце ноября: 29-го из Галаца (то есть с берегов Дуная) пишет он снова отважному Осипу Михайловичу и с еще большими подробностями набрасывает идею похода через Дунай в Болгарию на Шумен (Шумлу) – крепость и ставку великого визиря. Его мысль уже устремляется к двум вполне определенным стратегическим пунктам в Болгарии – Шумле и Варне, овладение которыми открывает путь через Балканские горы на Константинополь. Суворов уже детально рассчитывает места дислокации и рокировки войск на зимний, подготовительный, период кампании, после которого весной следующего года они выступят в большой поход, «и тогда затрепещет Силистрия, тогда нас не смогут обойти слишком близко, и да здравствует Шумна, равно как и берега Варны»
[957].
Он не просто делится с контр-адмиралом своими идеями, но призывает его вместе с гребной флотилией стать соучастником военного предприятия. Ум его работает как сложнейший часовой механизм, он учитывает особенности доставки продовольствия для войск, заготовок осадных материалов, рассчитывает распределение частей по обороне опорных пунктов. Перед мысленным взором его разворачивается величественная картина весеннего наступления. Суворов не может более удерживать этот океан мыслей, волнующийся в его голове, он берет в руки перо и на следующий день, 30 ноября, пишет снова де Рибасу:
«Истинной славы не следует домогаться: она следствие той жертвы, которую приносишь ради общественного блага»
[958].
Как и все истинные мыслители, в своей профессиональной сфере наш герой – истинный диалектик. Он отлично понимает внутреннюю взаимосвязь частей и целого в искусстве войны. За сутки до этого, ругая перед де Рибасом бездарных рутинеров в генеральском шитье, он точно определяет причины их вредности: это люди, «коим неведомы основы нашего искусства, а особливо же прекрасное целое, из корней его вырастающее»
[959]. Он уверен, что прекрасное целое, то есть победоносная война, вырастает из постоянно наращиваемых одна за другой побед. Поэтому на следующий день, 30-го, он начинает изложение своего плана следующими словами:
«Продолжать войну непрерывно. Будем же свято этого держаться…»
[960]
И дальше он исписывает лист на лицевой и оборотной стороне быстро бегущими французскими фразами, цепляющимися одна за другую. Это уже сформулированный и разбитый на пункты план кампании на весну 1791 г.
Первым пунктом Суворов ставит взятие Измаила, к тому времени уже более месяца осаждаемого. После этого «осада Браилова по всем правилам. Предположительно она закончится в 9-11 ночей, в крайнем случае к середине апреля. Что затем делать станете?»
[961] Затем, запасшись снарядами и провиантом, должна действовать флотилия:
«…не упустите момента – берегом Болгарии поднимитесь к Силистрии. 4–5 дней на подготовку, осадите ее и кончайте дело, с тем чтобы возвратиться в Мачин к середине мая, когда истечет срок перемирия. Но надобно разрушить Силистрию по возможности до основания, а также и Гирсов, который кстати пришлось бы взять по пути. Я не считаю это излишним предосторожности ради, чтобы нас ненароком не обошли»
[962].
Какую наблюдательность и глубокий анализ демонстрирует здесь Суворов: Гирсов необходимо взять, иначе противник воспользуется им для перехода на северный берег Дуная и опасного флангового обходного удара, который может застопорить всю кампанию. Что же дальше? Де Рибас должен вести флотилию вниз по Дунаю и выйти в Черное море
[963]. Только бы австрийцы продолжили перемирие, иначе придется тратить русские войска на оккупацию Валахии и Бухареста, те войска, «которые кстати бы пришлись для лучшей службы
[964]. Сим образом с меньшими затратами приблизим мы почетный мир»
[965]. Здесь другой бы поставил точку, но он не другой, он Суворов, и поэтому продолжает:
«И тогда: 4. Вы выступаете с тремя корпусами. Один будет продвигаться вместе с флотом вдоль берега Черного моря на Варну. Измаильский и Мачинский корпуса атакуют Шумну, открывают ворота на Балканы и добывают желанный мир. На крайний случай нужны два корпуса: главная цель первого – Варна, второго, усиленного – Шумна. Разом.
Довольно. Целую Ваши руки»
[966].
Стремительная мысль, блестящий лаконичный стиль – все устремлено к единой конечной цели. Весь Суворов перед вами, благосклонный мой читатель. Он пишет эти строки, а перед ним уже лежит ордер Потемкина, повелевающий нашему полководцу принять команду под Измаилом:
«Флотилия под Измаилом истребила почти все их суда, и сторона города к воде очищена.
Остается предпринять, с помощью Божиею, на овладение города. Для сего, Ваше Сиятельство, извольте поспешить туда для принятия всех частей в Вашу команду, взяв на судах своих сколько можете поместить пехоты <…> Прибыв на место, осмотрите чрез инженеров положение и слабые места. Сторону города к Дунаю я почитаю слабейшею <…> Боже, подай Вам свою помощь! Уведомляйте меня почасту. Генерал-майору и кавалеру де Рибасу я приказал к Вам относиться»
[967].
