Несколько раз растерянно моргнув, Янар наконец понял, что происходит. Эти трое – разбойники с большой дороги. Скорее всего, часть какой-то банды, более крупной, которая обосновалась в здешних лесах. А благословить они хотят свое логово, что бы оно собой не представляло.
Переводя взгляд с одного разбойника на другого, Янар лихорадочно думал, что же ему делать. С одной стороны – лихие люди находятся вне закона, и никто не должен оказывать им помощь. С другой – он жрец Анвара и не должен отказывать страждущим. Да и как он сможет им отказать? Их трое, они вооружены, и, хотя раньше Янар был уверен, что никто не посмеет причинить ему вред, сейчас он вдруг засомневался в этом убеждении. В конце концов, они могут просто схватить его и затащить в свою логово, где ему рано или поздно придется разжечь костер или умереть от холода.
Где-то в глубине души заворочался гнев – как эти ничтожества, даже не честные крестьяне, а жалкие разбойники, смеют требовать что-то от него, избранного самим Похищенным богом? Ответом на этот гнев был здравый смысл, утверждавший, что лучше послушаться тех, на чьей стороне сила.
Приняв решение, жрец кивнул троице:
– Ведите.
До «недалекого» лагеря они шли почти до самого заката. Похоже, разбойники точно знали, что он пойдет этой дорогой, раз смогли его подстеречь. Или же они просто были там все время и не смогли упустить подвернувшийся шанс разжиться огнем. Поглазеть на работу жреца собралась вся банда, заставляя Янара чувствовать себя крайне неуютно. Он даже собрался с силами и попросил предполагаемого главаря, чтобы люди отошли подальше и не мешали ему молиться. Парой тумаков и окриков главарь разбойников разогнал любопытствующих, и Янар наконец-то смог расслабиться достаточно, чтобы впасть в транс.
Больше всего жрец боялся, что бог не откликнется на его мольбу. До сих пор у него не было морально-этических проблем, связанных с личностью хозяина очага, но на сей раз он не был уверен, достойны ли эти люди. Для себя он решил, что любой человек, даже разбойник, имеет право на его помощь, но ведь могущественный дух может посчитать иначе. Однако вера его была крепка, и вскоре язычки пламени заплясали в старом камине.
На ночь Янар остался в пристанище разбойников, возле свежеразоженного костра. На следующее утро все та же троица проводила его обратно, и уже к вечеру он был в очередной деревне.
– Теперь вы должны зайти в этот дом, – скомандовала старостиха, указывая на добротную хату за невысоким заборчиком.
– А что там? – подавив раздражение, поинтересовался Янар.
– Крышу недавней бурей поломало, кхе-кхе, пришлось дымоход перебирать, вот очаг и затушили. Кхе-кхе. Идем.
– Я бы предпочел благословить оставшиеся новые дома, – поджав губы, сказал мужчина.
Старостиха его раздражала. Этот ее командный тон, высокомерный и визгливый, просто выводил из себя. В отличие от Ивон, которая командовала естественно, как дышала, эта женщина будто постоянно ожидала, что ее приказы не будут выполняться, а потому их надо подтвердить криком. И хоть бывшая возлюбленная Янара не была рождена благородной, ее стремление к власти казалось уместным и правильным. Пусть жрец и не понимал этих желаний, но он не мог не признавать, что руководила Ивон прекрасно, тем более по сравнению со старостихой, которая только и делала, что сбивала с толку. А еще священнику был противен ее постоянный кашель, и он старался держаться от женщины подальше.
В этой деревне он пробыл два дня, и постарался побыстрее отправиться дальше. Следующее село на его пути называлось Нараз. Прибыв в него глубокой ночью, жрец постучался в самый крупный дом, который смог разглядеть в темноте. Ему долго не открывали, и только когда он уже повернулся, чтобы уйти, дверь заскрипела, выпустив тоненький лучик света из узкой щелки.
– Хто там? – раздался недоверчивый старческий голос.
– Да не погаснет, хозяин! – с облегчением поздоровался Янар. – Я странствующий жрец, принес огонь в это село и нуждаюсь в ночлеге.
Некоторое время за дверью царило молчанием, а потом все тот же недоверчивый голос приказал:
– Руки покажь.
Янар послушно вытянул ладонь, демонстрируя узор татуировки на запястье. Краска уже слегка потускнела, но все еще была насыщенно черной, ярко выделяясь на его бледной от природы коже.
– Проходь, – подобрел голос, и дверь распахнулась во всю ширь, впуская ночного гостя.
Безмерно уставший, Янар упал там, где ему показали, и заснул мгновенно.
На следующее утро старика в доме не оказалось. Выйдя на улицу, он столкнулся с молодой девушкой в порванном у подола платье. Девушка сидела прямо на земле и горько плакала, задыхаясь от слез.
– Что случилось, девица? Отчего такие горькие слезы? – поспешил спросить Янар.
Девушка подняла на него заплаканное лицо, и жрец невольно отшатнулся, увидев ярко-красные глаза. Только спустя несколько мгновений он осознал, что глаза у нее на самом деле голубые, просто белки налиты кровью от полопавшихся сосудов.
– Мне вы уже не поможете, – тихо заметила девушка, все еще всхлипывая. – Когда глаза покраснеют, кха-кха, уже никто, кха-кха, не поможет.
– Что это значит? – нахмурился Янар, но страшное подозрение уже начало закрадываться в его сознание.
– С две недели тому у Авдотьи оба, кха-кха, кха, сына занемогли. Кашляли долго, а на третий, кха, день, кха, начали бредить. Лихорадка, бред, кашель. На шестой день у старшего, кха-кха, глаза покраснели, а к вечеру он умер.
Девушка разразилась долгим приступом кашля, и Янар поспешил отодвинуться подальше. Девица его как будто больше не замечала, рассказывая свою историю голубому липеньскому небу. Слезы продолжали течь у нее по лицу.
– Через день умер и младший. К исходу недели лихорадка, кха-кха, скосила всю их семью. Потом начался кашель у соседей… Три дома уже стоят холодные. Вчера, кха-кха-кха, вчера умерла моя мать. А у меня уже глаза красные.
Гулко сглотнув, Янар поспешил в дом. Отыскав свои вещи, он подхватил сумку и выскочил наружу, но там уже ждал приютивший его старик, а из-за угла соседнего дома подходила небольшая толпа. То тут, то там раздавался кашель.
– Пан! – кинулась ему в ноги дородная женщина. – Спасите, Преподобие, помогите!
– Я… не знаю как, – промямли Янар. Все внутри него заполнял страх пополам с жалостью.
– Ты же жрец! – выкрикнул кто-то из толпы. – Помолись своему богу, пусть мы вылечимся!
– Да-да, помолись! – нестройным хором поддержали его деревенские.
Девушка, продолжающая сидеть на земле, все так же отрешенно смотрело в небо.
– Это не так ладится, – попытался объяснить Янар, продолжая отступать от толпы, но уперся спиной в дверь. – Я не поклоняюсь Ниневии, я не лекарь. Я могу только попытаться выжечь заразу.
– Так жги! – с истерикой в голосе закричала одна из собравшихся женщин.
