– Это не имеет смысла. Даже орде не выстоять против всех королевских войск. Если графы объединятся…
– А они объединятся? – поднял бровь жрец, и Ивон замолкла.
Да, графы не объединятся. Слишком много обид, крови и не поделенной земли лежит между власть имущими, чтобы они смогли плечом к плечу стать против общего врага. Может быть через некоторое время, когда орда будет уже в прямой видимости столицы, до мирских владетелей дойдет, что пора бы уже забыть свои распри, но к этому моменту будет поздно. У графств остается лишь одна надежда – на зиму.
От этой мысли Ивон вздрогнула, и сотворила мощный охранный знак. Чтобы не случилось в ее жизни, ни в коем случае нельзя уповать на Мару.
– Что Ладислав? – поинтересовалась она у друга.
– Меня к нему не пустили, – на лице жреца проступило и тут же исчезло недовольство. – Думаю, тебя скоро позовут, ты ведь лекарь при его дворе.
Так и случилось. Вскоре граф отправил слугу, который передал его желание немедленно видеть отрекомендованного орденом лекаря. Приняв бесстрастное выражение лица, Ивон явилась к графу.
– Немыслимо, – старый граф потрясал седой бородой и грозил кулаком небесам. – Невозможно! Какие-то жалкие, грязные, немытые и необразованные степняки покусились! На мои земли покусились!
– Спокойнее, батюшка, – холодным тоном заметил старший сын графа, Лешек. – Криками делу не поможешь, а вас дожидается посвященная Ниневии.
Будто опомнившись, граф переключил свое внимание на Ивон.
– Да, точно, лекарка, – от такого обращения жрице захотелось зашипеть, но она лишь прищурила глаза. Что не осталось незамеченным Лешеком. – Мы отправляемся на войну, и ваши обязанности предписывают отбыть с нами.
– Мои обязанности не предполагают этого. Я старшая жрица Ниневии, а не простой костоправ, – холодно ответила Ивон.
Граф ошеломленно уставился на нее, удивленный то ли отказом, то ли дерзостью. Ивон же, сохраняя отстраненное выражение лица, лихорадочно раздумывала. Она может отказаться и возвратиться в столицу, подальше от битв и изнуряющей работы, а может согласиться и отбыть на войну. Война… сколько всего в этом слове. Боль и лишения, раненные и убитые, подвиги и слава. Возможности. Война может стать ее личным путем к вершине ордена.
– Однако, – сказала девушка, когда молчание в комнате достигло апогея, – мой долг – помогать раненым, а раненым самое место на войне. Поэтому я отправлюсь с вами.
Старый граф еще некоторое время гневно сопел, но после махнул рукой и принялся звать личного слугу. Ивон вышла из комнаты, провожаемая внимательным взглядом Лешека. С этим надо быть осторожнее, в отличие от своего папаши он явно что-то понимает в жизни.
Самыми сложными оказались переходы. Ивон не собиралась тащиться в десятке миль от спешно собранного войска графа, карета же на войне – глупость несусветная, поэтому девушка ехала верхом, как и все прочие приближенные. Ее не беспокоили мозоли и натертости, уж не благословленному лекарю о таких мелочах думать, но ее снедала усталость. Все время в седле, вроде бы и на острие событий, однако ничего не происходило. Они двигались от деревни к деревне, от города к замку. Они посещали присягнувших графу баронов, требуя от них исполнения обязанностей вассальной присяги. Естественно, бароны всячески юлили и как могли уклонялись от передачи своих воинов графу. В эти дни Ивон получила бесценный опыт выбивания из подчиненных того, что они и так должны отдать.
Стоит заметить, что в этом деле виконт преуспел намного больше собственного отца. Лешек был обстоятелен, убедителен и, самое главное, не смешон. У него не было козлиной бородки и объемного пуза, это был неженатый мужчина в самом расцвете сил, и то, как ловко он управлялся с баронами сильно впечатлило Ивон. На ее глазах он заключил несколько долгоиграющих союзов и получил выгоду, ничего не отдавая при этом.
«Пожалуй, быть лекарем в Лознице в скором времени может стать весьма почетно», – подумалось девушке. Ивон была уверена, что с войны старый граф не вернется, она видела, как виконт смотрел на отца. Если, конечно, кто-то из них вообще вернется.
С каждым днем до них доносилось все больше ужасающих слухов. Орда была неумолима, она продвигалась на запад как грозовой фронт, неспешно и величественно, сметая любое сопротивление на своем пути. Пока что они не удалялись слишком далеко от степи, а Иштар явно объявила эти территории своими, так что воины всегда могли рассчитывать на теплый костер, разожженный жрицами, но долго так продолжаться не могло, и все вокруг задавались вопросом, на чью сторону встанут жрецы Похищенного? Ивон точно знала ответ – для служителей огня не существует границ и мирских владык, они не будут становиться ни на чью сторону, разжигая костры по обе стороны баррикад. Это одновременно пугало и успокаивало молодую жрицу.
Откинув в сторону полог, закрывающий вход в ее шатер, Ивон зашла внутрь и тихим стоном опустилась на постель. Голова кружилась, однако спать было нельзя, слишком многое еще предстояло обдумать.
– Я могу войти? – раздался голос снаружи.
Не дожидаясь ответа, Радогаст зашел в шатер и уселся у нее в ногах. Еще в Лознице жрец заявил «любой служитель Ниневии немного лекарь», и отправился вместе с ней. Ивон не знала, какие именно цели преследует ее друг и наставник, но была рада его присутствию во все растущем войске Ладислава.
– Завтра мы будем ночевать в замке барона Добромежа. Я слышал, у него уже некоторое время гостит лекарь Ниневии.
– Желинка, знаю ее, – кивнула Ивон. – Милая девочка, совершенно без амбиций. Родила в прошлом году, возможно, от самого барона.
– Молодая мама, – понятливо кивнул Радогаст. – Думаешь, не присоединится к армии?
– Как раз наоборот, – покачала головой жрица. – Желинка видит свое предназначение в истовом служении богине, а еще она очень жалостливая. Она не сможет отказать, когда Лешек начнет расписывать в красках бедственное положение раненых при армии.
– Я смотрю, он тебе приглянулся? – поднял бровь Радогаст.
– Он… сложный, – уклончиво ответила девушка. – Но мне определенно нравятся его методы. Многому можно научиться. А еще он очень точно знает, чего хочет, и идет к этому.
– Глянулся, – улыбнулся жрец.
Яростно отрицать это утверждение Ивон не стала, но и не подтвердила. Возможно, в других обстоятельствах она бы и подобралась поближе к Лешеку, но ее снедало предчувствие, что сейчас это бесполезно. Почему-то ей казалось, что скоро все это так или иначе закончится, или изменится до неузнаваемости, и ей нет нужды что-то делать. А еще она в последнее время часто вспоминала Янара – после их нежданной встречи, которая всколыхнула душу.
– Сколько у нас лекарей? – перевела тему жрица.
– Восемь, не считая тебя.
– Много, – удивилась девушка.
– Летят на известия о войне, как духи огня на костер, – пожал плечами Радогаст. – Может, их гонит вперед предчувствие. В таком случае, следует ожидать тяжелых боев и больших потерь.
