– Мы будем двигаться на север, – сообщила Ивон жрецу. – Вы можете присоединиться к нам. Прошу простить меня за столь дерзкий вопрос, но насколько сильна ваша вера? Многие деревни стоят холодные, и некому хоронить погибших…
Все жрецы на мгновение склонили головы, отдавая дань погибшим, взметая память о них на Серых Пустошах. Кто, если не они, вспомнит о целых деревнях, унесенных мором?
– Большие погребальные костры, недоброе это дело, – покачал головой мужчина. – Недоброе, но, к несчастью, необходимое. Моя вера достаточно крепка, чтобы выжечь заразу… Ох, я ведь даже не узнал, как вас зовут! Я прозван родителями Михелем.
– Мое имя Ивон. Я благословенный лекарь, как и Божена. Радогаст – старший жрец нашего ордена, а Велеслав командир нашего отряда сопровождения, что защищает нас от лихих людей, скитающихся по этим лесам.
– Да, дезертиров нынче много. Как и степняков, но, к счастью, их воины мне не встречались.
– Это верно, к счастью, – серьезно кивнула Ивон, и все надолго замолчали.
Утром, едва рассвело, отряд снова тронулся в путь. Одну из лошадей, оставшуюся без седока, отдали Михелю, и жрица с трудом сдержала улыбку, глядя, с какой опаской взрослый, практически пожилой мужчина приближался к животному. Этим он ей очень напомнил Янара, который так же боялся лошадей. После их последней встречи девушка много думала о том, как сложились ее отношения со жрецом Похищенного бога. Все то, чему она стала свидетелем в последние недели во много изменило суждения Ивон. Возможно, отбрасывая свои чувства в погоне за призрачной выгодой, она поступила совершенно неправильно, но сейчас уже мало что можно изменить – вторая такая случайная встреча может не случиться долгие-долгие годы, а может и вовсе никогда не произойти. Интересно, где молодой жрец сейчас? Ивон понадеялась, что как можно дальше отсюда, от войны, заразы и духи знают, чего еще.
В первой же деревне, в которую они прибыли после знакомства с Михелем, зараза оказалась в самом разгаре. Наконец-то Ивон и Божена смогли наблюдать полную картину заболевания, а не ее ужасающие последствия. Крайне неприятным сюрпризом оказалась агрессивность больных – люди с красным глазами, не прекращая кашлять, размахивали руками, пытаясь отогнать от себя жриц и хорошо еще, если в руках этих не был зажат нож или вилы. Совместными усилиями солдат Лешека таких больных успокаивали и запирали в одном доме – надежды на их излечение уже практически не было. Для тех же, у кого только-только начинали проявляться симптомы, Ивон читала молитвы, часами стоя над кроватями и надсаживая голос. Ниневия откликалась крайне редко и незначительно, будто занятая мать, отмахивающаяся от любопытного ребенка. Тем не менее крохи божественной силы, что снисходили на несчастных людей, облегчали их мучения или даже полностью возвращали здоровье – из двух десятков заболевших почти дюжина быстро шла на поправку. Задержавшись в этой деревне почти на неделю, отряд Ивон и Михель двинулись дальше, уверенные, что смогут если не остановить, то по крайней мере сдержать распространение заразы.
Однако, следующая деревня встретила их темными домами и потухшими очагами: выживших не было. Воины из сопровождения жрицы, для безопасности обмотав руки тряпицами, стащили все бездыханные тела в центр деревни, где жрецы собрали огромный помост, пропитав его найденным в домах маслом. Радогаст прочитал длинную, печальную молитву, прося Ниневию заступиться за своих детей перед Госпожой Пустошей, даровать им счастливое посмертие и воздать за земные страдания. Ивон молчала, думая о людях в том селении, что они покинули. Каждый выживший ее стараниями там обернулся каждым умершим здесь, каждый день задержки, который она провела с теми людьми мог оказаться решающим для местных жителей. И все же, она считала, что поступила правильно – теперь она знала, как защититься от заразы и могла точно описать признаки и ход болезни. Божена тихо плакала, уронив руки и закусив губу, и никто не смел сказать ей ни слова – у всех было тяжело на душе.
Прочитав короткую заупокойную молитву, Михель воздел руки над помостом с наваленными телами:
– Пусть в новой вашей жизни будет тепло, которого вы не знали в этой.
С этими словами он принял огниво от Велеслава, и обошел помост, поджигая каждую из четырех его сторон. Огонь занялся неохотно, но жрец что-то прошептал языкам пламени, отчего они стали скорее пожирать промасленное дерево, быстро добравшись до тел. Вскоре над деревней поднялся тяжелый, удушливый дым, который никак не хотелось ассоциировать с живительным огнем, какой обычно дарят жрецы Похищенного.
Не дожидаясь, пока погребальный костер, последний костер в жизни этих несчастных селян потухнет, отряд двинулся дальше, к следующей деревне, где еще надеялся застать живых.
В какой-то из дней их странствий, а если быть точнее, безумных метаний в глуши, Ивон с товарищами наткнулись на старое кострище, возле которого было решено ненадолго остановиться, по просьбе Михеля.
– Что вы собираетесь делать? – спросил Радогаст.
– Известно ли вам, почему кострища удается разжечь даже не несущим благословения людям? – вопросом на вопрос ответил жрец.
– Почему? – поинтересовалась Божена, не дожидаясь пояснения, которое, очевидно, должно было тут же последовать.
– В природе существует множество диких духов, – начал объяснять Михель. – Никто не знает, чем занимаются эти существа на свободе, но точно известно, что они крайне территориальны: если на этой поляне поселился дух земли, то на большом расстоянии никто не встретит больше ни одного духа. И чем больше сил у этого мелкого бога, тем большую территорию он занимает. Так Великие Боги, Первенцы Стихий властвуют над всем в мире… Но я отклонился от темы вопроса. В местах, где обосновались духи стихии огня, мы, жрецы Похищенного Бога организовали кострища, питающиеся силой местного божка, позволяя не благословенным людям высекать искру, от которой разгорится пламя. Но все духи крайне свободолюбивые существа, они не приемлют, чтобы их использовали, и стремятся освободиться. Вот почему мы вынуждены навещать кострища и заново читать молитвы, именем Анвара призывая мелких духов отдавать свою силу на благое дело.
Ивон вздрогнула, услышав имя Похищенного бога из уст этого жреца. На ее памяти имя это произносил только Янар, и говорил он совсем не так – в его голосе слышался трепет и восхваление, Михель же произнес это слово буднично, как будто позвал старого друга или хорошего знакомого. Ивон слегка покоробило такое отношение к Великому духу, но она не до конца понимала причины этого.
Они задержались надолго, ожидая, пока Михель проведет все необходимые ритуалы. Глядя на его работу, старшая жрица улавливала знакомые элементы, жесты и слова, о которых ей рассказывал бывший возлюбленный. Отвлек ее Радогаст, заметив, что из-за этой задержки они вряд ли успеют прибыть к следующему селу вовремя.
– А ночи нынче холодные, осень в разгаре, – поежился жрец. – Хорошо, что с нами Михель.
– Надеюсь, на сей раз для него найдется более радостное и подходящее занятие, – вздохнула Ивон. Прошлая деревня вымерла практически полностью, и лишь несколько молодых людей избежало страшной участи.
