– Ну, теперь ты в безопасности, – утешил его Хаган.
– Брат… – сказала Каару, наконец приходя в себя. Продолжила она уже на их родном языке. – Этот человек может нам сильно пригодиться. Впереди дикие земли, леса, где мы не сможем разжечь костры, а его вера согреет нас в холодные ночи. Мы должны взять его с собой. И те двое, рыжие, не помешали бы – наверняка они тоже жрецы.
– Оба сбежали, – ответил ей Хаган, и продолжил на старом наречии, обращаясь к жрецу. – Как твое имя?
– Янар. Меня зовут Янар. А вас?
– Я Хаган. Это моя сестра Каару. Скажи, Янар, куда ты направишься дальше? Ведь вы, жрецы Похищенного бога, никогда не остаетесь на одном месте.
– Я… я еще не думал. Час назад я прощался с жизнью, а до того куда идти всегда решал Велизар.
– Тогда отправляйся с нами. Мы идем на запад, к самому Оримунди, и нам бы очень пригодился огонь в ночи.
Жрец размышлял совсем недолго – его лицо потеряло всякое выражение, а глаза будто обратились внутрь, в самое себя. Каару знала это состояние – именно из него жрицы переходили в боевое безумие. Янар обращался к своему богу, молился, ища ответ, хотя, конечно, ответ он получить не мог: его бог давным-давно был заперт в ледяной темнице. Наконец взгляд жреца прояснился, и девушка подивилась твердости, которая вдруг появилась там, и которой совершенно не было видно дотоле.
– Да, конечно. Вы спасли мою жизнь и меньшее, что я могу сделать – разжечь огонь на вашем пути.
Глава девятнадцатая
После смерти сестры-жрицы Ивон решила сменить направление их движения. Пройдясь широким гребнем по южно-восточным деревням, теперь они двигались на северо-запад, к другому краю захваченной болезнью области. Вдоволь насмотревшись на хворых людей, она осознала, что лучшим для сдерживания заразы будут холода, а все ее старания лишь капля в море. Поэтому жрица сменила курс и ехала в ту сторону откуда, по слухам, все началось. Она собиралась узнать причину болезни и после этого отправиться в Польгар, в орден, чтобы предоставить полный отчет из всего, о чем они успели узнать, включая наблюдения Божены.
На большом перекрестке четырех крупных дорог Михель вдруг остановился, и долго стоял, осматриваясь по сторонам. Ивон знала, что жрец не собирается долго путешествовать вместе с ними, тем более они уже некоторое время двигались в ту сторону, откуда он пришел.
– Не столь давно я свернул на восток ровно на этом перекрестке, – все же заговорил жрец. – Сейчас пришло время вновь сделать выбор, и в этот раз я решусь двигаться на юг. Вас там не было, и я могу нести весть о лечении, которому меня научили. Здесь нам предстоит расстаться.
Ивон очень не хотела отпускать от себя жреца – стояла поздняя осень, а обращаться к богине за лечением простуды от ночевок без костра настоящее кощунство, но выбора не было. Тепло попрощавшись со священником, они разошлись в разные стороны: Михель двинулся на юг, а они на запад. Впереди лежали несколько деревушек, и хотя надежда найти там кого-нибудь живого еле тлела, крыша над головой никогда не будет лишней.
Михель прошел через много деревень, и его знания о хвори, поведанные Ивон и Боженой спасли немало жизней. До исхода зимы жрец дошел почти до самого южного океана, а с приходом весны осел в большом селе, которое стало городом с его приходом. Он никогда не женился, однако воспитывал троих сирот, оставшихся после войны со степняками, и в этом ему помогала одна местная вдова. Умер он в глубокой старости, окруженный любящими людьми и был сожжен согласно заветам своего бога.
Они путешествовали по безлюдным местам, все время проводя в дороге, а когда выдавалась свободная минутка, Ивон приводила в порядок свои записи и записи Божены. Почерк у погибшей был отвратный, и жрица тратила немало времени, чтобы разобрать его.
– Вот, Радогаст, как думаешь, что здесь написано? Это ромашка или мать-и-мачеха? И то и то полезно для понижения температуры, но тут дальше речь идет уже про кашель…
– Тогда точно мать-и-мачеха.
– Да, пожалуй, ты прав… Вот, для понижения температуры она тут упоминает плоды шиповника. А мать-и-мачеха, тысячелистник и календула против кашля.
– Тысячелистник? Странное решение, – удивился жрец.
– Наверное, речь идет о поздних стадиях, когда кашель с кровью – тысячелистник послужит для лучшего свертывания.
На это Радогаст лишь покачал головой: он не был так сведущ в медицине, как благословенные лекари, однако он оказал неоценимый вклад в поиск этих самых лекарственных растений, иногда он даже молил Ниневию о том, чтобы то или иное из них зацвело, хоть время для цветения давно вышло.
Однажды они проходили сквозь небольшую деревеньку посреди леса, ничем не примечательную, полностью вымершую, причем, похоже, уже давно. Они даже не задержались, чтобы осмотреться, но когда жрецы проезжали мимо одного из домов, их вдруг как будто что-то кольнуло, ударило под лопатку и заставило начать озираться по сторонам.
– Ты чувствуешь это, Рад? – шепотом спросила Ивон.
– Да, девочка моя, чувствую. Думаешь?…
Жрица кивнула, громко сглотнув и не в силах произнести ни слова. Она ощущала нечто странное, неестественное, и была абсолютно уверена в том, что сама она почувствовать это не могла, ей явно кто-то помог: дух или даже сама Ниневия. А ощущала Ивон смерть, первую смерть от невиданной ранее хвори, которая произошла здесь, в этом доме. Именно из этой деревни с названием Нараз пришла болезнь и именно здесь она собрала свою первую жатву.
– Зайдем? – спросила девушка и, не дожидаясь ответа, двинулась к дому.
Ничего необычного они не обнаружили. Просто дом, обычный, небольшой. Внутри было пусто, и все стояло на своих местах, как будто хозяева лишь недавно куда-то вышли и скоро собираются вернуться. К огромному сожалению, в последнее время Ивон наблюдала такую картину слишком часто. Так ничего и не обнаружив, оба жреца и воины покинули деревню, не собираясь задерживаться здесь дольше необходимого.
Они долго путешествовали, то и дело заезжая в холодные деревни, не находя выживших, и в конце концов Ивон осознала, что они заблудились. По ее подсчетам они уже давно должны были выйти на средних размеров тракт, что вывел бы их прямиком к Бальшани, однако все дороги, по которым они шли, больше походили на тропинки. То, что они чем-то прогневили Траста стало абсолютно ясно спустя три дня, за которые они не встретили ни одной деревеньки и ни одного указателя. Неясно было только, откуда здесь дорога, но, возможно, это был старинный путь, по прихоти местных духов до сих пор не заросший зеленой травой и кустами.
– Может, повернем обратно? – спросила Ивон, резко осаживая коня.
Время близилось к полудню, и дорога, до того еще хотя бы напоминавшая дорогу, окончательно превратилась в тропу. Неясно было, выведет ли она их хоть куда-то или так и сгинет в дремучих лесах. Ивон было тревожно – она знала, что до этого они шли правильно, и совсем непонятно, почему вдруг заблудились, разве что только действительно чем-то прогневили Траста?
