– Графства? – округлил глаза Хаган. – Отец, не слишком ли это самонадеянно?
– Графства раздроблены, – поморщился хан. – Захватим одно-два, а они даже не заметят этого, продолжая грызться между собой. А коли Мара не будет сурова, мы сможем продолжать войну и с наступлением зимы.
– А огонь? – тихо спросила Каару. – Мы не сможем разжигать огонь за пределами степи, орда просто замерзнет насмерть.
– Жрецы Похищенного не зависят от мирских властей, – заметил вождь. – Какая им разница, на какой стороне баррикад разжигать костры? В любом случае это не должно вас занимать, дети.
Эти слова следовало расценивать как прямой запрет, но мысли Каару уже понеслись вскачь. Стало понятно, откуда взялся в степи жрец, и что отец не просто строит отдаленные планы, а уже приступил к их выполнению. Что ж, в таком случае следует ожидать приказов, и они не замедлили последовать.
– Каару, дочь моя, я хочу, чтобы ты воззвала к Иштар за благословением. Мне должно знать, одобряет ли четырехрукая воительница эту войну.
– Но ведь я лишь младшая жрица! – удивилась Каару. – Почему бы тебе не приказать кому-то из старших? Даже те высшие, кои, я точно знаю, сопровождают орду, не откажутся от такой чести.
– Из высших жриц, дорогая моя, я доверяю только Манзан, которой сейчас здесь нет. Кроме того, я хочу, чтобы это воззвание совершила именно ты.
Каару, не говоря больше ни слова, встала и осторожно опустилась на колени посреди шатра. Однажды ей уже пришлось совершать подобное воззвание, и она знала, что сила богини столь велика, что не устоять слабой младшей жрице на ногах.
Закрыв глаза, Каару начала тихо шептать слова молитвы. Здесь не было заученных форм, не было четко выверенных ударений и интонаций. Это была речь души, слова веры и зов посвященной. Отец и брат старались не прислушиваться к ее молитве, это казалось им чем-то постыдным, оскорбляющим жрицу. В отличие от большинства других богов, Иштар не признавала жрецов-мужчин, поэтому лишь женщины Великой степи были посвящены в таинства и наделены ее благосклонностью.
Присутствие Иштар, как это всегда бывало, накрыло вдруг и разом. Мгновение назад это был лишь обычный шатер, хоть и не с простыми обывателями, а сейчас в нем яростно сверкает присутствие могущественной богини.
– Ты звала меня, Каару? – поинтересовалась Мать Грозы и Повелительница Бурь.
Молодая жрица, раздавленная силой богини, не сразу смогла кивнуть.
– Да, повелительница. Мой отец, великий хан, просит Вашего благословения. Он желает войны, каковой еще…
– Я знаю, чего желает твой отец, – перебила жрицу огненная богиня.
Невидимая никем иным кроме своей посвященной, богиня сделала несколько шагов в сторону застывших вождя и Хагана. Очевидно, те ощущали присутствие могущественного духа, но то ли не смели пошевелиться, то ли не могли. Левой верхней своей рукой она коснулась шеи сына, а нижней правой огладила волосы отца. Каару знала, что мгновенно сгоревшая прядь никогда более не отрастет, а ожог на шее Хагана останется на всю жизнь. Метки богини мягко светились, но наверняка видеть это могли лишь сами духи и те, кто на время наделен ими особым зрением как сейчас наделена была Каару.
– Хан исполняет мою волю, – довольно кивнула богиня, и резко повернулась к жрице.
Сила, хлынувшая от нее в этом движении, опрокинула девушку, заставив ее упереться руками в пол и часто задышать, сдерживая рвоту. Четырехрукая Иштар была слишком могущественна и не сдержана для юной жрицы младшей ступени посвящения, едва закончившей свое послушничество. Не замечая реакции Каару, богиня продолжила:
– Вам же с братом я даю свое личное благословение. Скажи хану, пусть совершат воззвание в Улгане.
Фигура Иштар начала меркнуть, богиня собиралась уходить, но вдруг она ярко вспыхнула, снова материализуясь в шатре.
– Ах да, чуть не забыла.
Молниеносная в одно движение оказалась рядом со своей жрицей и легко поцеловала ее в лоб. На мгновение Каару показалось, будто она сейчас обратится в пепел, но это ощущение быстро прошло, оставив лишь приятное тепло во всем теле и боль в голове.
– Удачи в предстоящей битве, жрица! – весело сказала Иштар, исчезая.
Со счастливой улыбкой, изнеможенная и в то же время переполненная силой, Каару провалилась в глубокий обморок.
Глава третья
Щуря глаза на закатное солнце, но упрямо не желая прикрыть их рукой, Мальфри стоял на самом краю скалы, беспечно катаясь на пятках. В этой жизни скальд боялся много чего, но уж точно не высоты. Прямо сейчас его больше всего пугала перспектива умереть, не получив всей полагающейся ему славы, а в том, что славы все еще недостаточно, скальд не сомневался. Да, его имя гремит по всей Дюжине островов, сложенные им поэмы декларируют поэты при дворах королей, а песни поют матросы на всех кораблях, но этого все еще мало. Мальфри чувствовал в себе силы совершить нечто большее, что-то, что прославит его в веках. Это яростное желание создать нечто великое всегда жило в нем, с самого детства, рядом со страстью к древним сказаниям. И это нечто из глубин души толкало его на самые неожиданные поступки.
А еще внутри Мальфри был желудок, и прямо сейчас он громко заурчал, требуя еды. Телу скальда было плевать на возвышенные мысли хозяина, оно требовало спать, есть и размножаться. В данный момент второе было в приоритете.
– Проклятая утроба, – проворчал Мальфри, стремительно разворачиваясь и уходя с уступа.
Упругой походкой в слабых отблесках зашедшего солнца мужчина зашагал в сторону большого дома, хозяева которого любезно предложили свой кров ему и его жене. При мысли о Вигдис на лице скальда расцвела хитрая ухмылка, а в голове созрел коварный план. В этом городе они живут с самого начала липеня, и Мальфри уже успел пощупать всех местных девушек, представляющих собой хоть что-то и убедиться, что ни одна из них Вигдис и в подметки не годится. Но так было всегда. Раз за разом Мальфри понимал, что его жена воистину дар богов, и сейчас не мешало напомнить об этом самой Вигдис. А проще всего это сделать, спровоцировав и без того ревнивую женщину.
Когда Мальфри вошел в большой дом, тот был полон народу и стоял такой шум, что сложно было услышать собственный голос. Этим вечером в порт острова прибыло два корабля, которые скальд видел с оккупированной им скалы, полные матросов и пассажиров. И сейчас, похоже, все они набились в большой дом, а судя по тому, что все же удалось расслышать Мальфри, многие из моряков приходились родней местным жителям.
«В таком случае, – подумал скальд, – сегодняшний вечер стоит посвятить Ульгу. Матросы любят слушать песни про море. Как будто и не его видят целыми днями».
Конечно, Мальфри тоже любил море. Эта любовь живет в каждом жителе Дюжины островов, а уже тем более в тех, кого зовут скальдами, и чьим покровителем является сам Ульг, бог морей и океанов, да и вообще любой воды в подлунном мире.
