– У вас есть какая-то идея, Хозяин?
– Не так, чтобы… мне нравился он, когда боролся за свою за жизнь, тогда, во младенчестве. Была в нем нужная нам дикость… а сейчас он как-то обленился. Даже магии он хочет обучаться из интереса, а не потому, что это жизненно необходимо.
– Ну он преодолел смерть и теперь живет мирно, это закономерно.
– Не важно. Мне нужен дьявол, а не бюргер.
– И что вы предлагаете?
– До нашего главного плана еще сколько?
– Еще лет семь-восемь.
– Слишком много… Придумайте что-то раньше, может не такое масштабное, но его надо направить в нужное русло.
– Слушаюсь, Хозяин. Что-то сделать прямо сейчас?
– Сейчас? Хм… ну, встряхните его. Будет наказание за нерасторопность.
– Будет сделано.
. . .
– Ладно, – одернув себя, маг подошел к пьедесталу и показал на небольшую пластинку сбоку. – Надо положить сюда руку. Ох… Тебе помочь? – С некоторым запозданием Пауль вспомнил о находящемся под мальчиком инвалидном кресле.
В глазах молодого мага проскочила жалость. Лани дернулась, с ее лица пропала улыбка, девочка с тревогой посмотрела на брата, Санктус нервно потер запястья… И что-то внутри Лаза щелкнуло, как тогда, при встрече с большим и агрессивным магом. Секунду назад он с улыбкой разговаривал с Паулем, а тут вдруг…
– Давай, дорогой, – Фелиция уже было схватилась за коляску сзади, но раздавшийся в маленькой комнате выкрик словно откинул женщину назад.
– Я сам! – Мальчик не имел ничего против Пауля, он был реально хорошим парнем, веселым, явно очень добрым. Но за сегодня Лаз уже поймал на себе слишком много таких взглядов.
Несмотря на почти полное безразличие к мнению окружающих, он оставался человеком, существом социальным и не мог окончательно закрыться от других. По капельке, медленно, в нем накапливалась злость. Это была не та яркая ненависть, излившаяся на индюка, а скорее поток капелек, в конце концов переливающийся через края чаши терпения. Ему не нужна была чужая жалость. Жалеть следует тех, кто не может позаботиться о себе сам: вымирающих животных, стариков, идиотов. А он каждый день боролся с собственной участью, уже шесть долгих лет. Для него жалость была насмешкой, оскорблением, издевкой. Но при этом единственной, кто не испытывал к нему этого чувства, была Принцесса, леди-ястреб, живущая в его комнате.
– Я сам…
Уперев руки в подлокотники, он поднялся из кресла, сопровождаемый немного ошарашенными взглядами. Никто даже не подумал подать мальчику костыли, пристегнутые сбоку к креслу. Слишком уж неожиданным для взрослых была эта вспышка от шестилетнего ребенка.
В общем-то, Лаз и сам не до конца понимал, что с ним произошло. Уже не впервые он ловил себя на таких моментах, совсем ему несвойственных в прошлой жизни. Злоба на ни в чем не повинных, в общем-то, людей, жгучая, до боли в груди, зависть к гуляющим по улицам людям, накатывающее иногда чувство своего предельного превосходства над окружающими из-за его магии и разума, пропадающее только после того, как он опускал глаза и оглядывал тощее, как у скелета, тело.
И сейчас это выплеснулось во что-то совсем неправильное. Он не должен был себя так вести с важными ему людьми, со своей семьей. С ним явно что-то было не так, вот только вряд ли существовал в этом мире человек, кроме него самого, способный понять, в чем именно дело. А идей просто не было.
Но об этом стоило подумать потом, наедине. Сейчас же перед ним была иная задача. Пусть со скрипом, пусть он перепугал родителей и Лани, но он должен был закончить проверку.
Это было сложно. Костыли помогали перенести вес тела на ничего не чувствующий металл, а когда их не было… ну, рано ему еще было ходить своими ногами. Однако на остатках злости, теперь уже направленной на самого себя, Лаз все-таки сделал необходимые три шага, опершись рукой о постамент. Правая ладонь легла на пластину.
Пару секунд ничего не происходило, а затем кольца аппарата начали медленно вращаться.
– Кхм… – Пауль, тоже явно не ожидавший такой реакции от ребенка, собрался и продолжил объяснение. – Специальная магия внутри колец вступает в контакт с твоей душой, она определяет твое родство и показывает его в виде свечения. Красное – огонь, синее – вода, зеленое – земля, желтое – воздух. Если стихий несколько, то свечение будет неоднородным.
И верно, над агрегатом проявился шар, пока мутного серого цвета. Но шли секунды, кольца вращались все быстрее, и сфера начала становиться четче. Через минуту сквозь нее уже нельзя было ничего разглядеть, потом кольца резко остановились.
– А что значит черно-белое свечение? – Лаз уже знал ответ. И почему-то теперь он ему совсем не нравился.
Пауль как-то разочарованно вздохнул.
– Что ты псионик.
Глава 16
– Понимаешь, в чем дело, – Дамия, без особых обсуждений, была назначена учителем Лаза по магии псионики. Эти двое были знакомы уже больше полутора лет и нанимать кого-то еще было бы попросту глупо.
Когда Морфеи вернулись домой с новостями, реакция была неоднозначной. Высокий маг был настоящей удачей, резко поднимающей семью на новый уровень в иерархической лестнице. Однако вот родство Лаза…
– В Кристории отлично знают и умеют применять стихийную магию. – Лаз сидел тихо, внимательно слушая нового-старого преподавателя. – А вот с псионической все куда сложнее… Как бы тебе объяснить… Дамия замялась, но потом словно бы о чем-то вспомнила и дальнейшее объяснение пошло намного проще.
– Стихийная магия, – начала женщина, воодушевленно размахивая руками, – она крайне гибка и зависит от человека. Все не ограничивается талантом и родством. Возьмем для примера твою сестру. Если взять другого человека с таким же талантом и сродством, он никогда не будет обладать такой же силой как маг. Все зависит от огромного количества параметров. Понимание, умение, техника, тонкости ощущения стихий и так далее. К тому же, есть такая вещь, как объединение стихий, что в результате дает еще больший разброс. Да и сами стихии могут быть очень разными…
Короче, суть ты, я думаю, понял: стихийная магия многогранна и сложна, а потому она постоянно развивается. Один маг управлял камнем, стал профессионалом, написал книжечку по своей магии. Другой маг управлял, к примеру, песком. Но прочитав эту книжечку получил несколько интересных идей для себя, в результате чего при прочих равных смог стать более способным чародеем и написал свою книжечку, уже потолще. Третий был магом с родством к воде, но все равно смог что-то почерпнуть из этой книжечки и так далее.
С каждым поколением стихийная магия становится мощнее. Двести лет назад такие вещи, как контроль погоды или создание землетрясений были невероятны, а за двести лет до этого даже магия шторма, сейчас подвластная каждому с необходимым родством, считалась чем-то из ряда вон выходящим.
