Как и следовало ожидать, фаэрбол долетел до мишени почти целым. Стальная плита дернулась и, когда пламя пропало, стал виден проплавленный на несколько сантиметров участок в центре плиты. Из толпы послышались одобряющие выкрики и аплодисменты.
– Согласитесь, образ сильно помог, – Савойну явно нравился этот процесс и только присутствие Лаза не давало старику забыться в приятном чувстве собственной крутости. – Дальше идет продвинутый или предметный образ. Я буду использовать образ иглы.
На этот раз пламя было ярко-желтым, сжатым в подобие короткого копья, висящего над рукой ректора в опасной близости от его волос. Конечно, созданное из его же души заклинание не могло навредить Савойну, но смотрелось это опасно.
И не только смотрелось. В металлической плите осталась проплавленная дыра диаметром в десяток сантиметров. И если бы маг вовремя не развеял чары, пострадала бы еще и стена за пластинами. Аплодисменты были куда громче, если фаэрбол могли создать многие, то подобное было пока для первокурсников лишь мечтой.
– Некоторые маги, к сожалению, всю жизнь не могут продвинуться дальше предметного образа, – Савойн картинно вздохнул. – Это не вопрос потенциала, но лишь понимания, так что я надеюсь, что среди вас таких не будет. Потому что следующий тип образов самый мощный и самый красивый. Они называются предельными или живыми. И для их использования нужно очень и очень постараться.
На секунду старика окутало светло-серое сияние, в котором не было обычной магии. Когда все прекратилось, Савойн нисколько не изменился внешне, но вот его энергетический отпечаток резко перестроился. Стал сильнее и ярче. В мозгу Лаза провернулись шестеренки – именно это и называлось магией трансформации. Его первое занятие по этому предмету было через два дня, так что он уже не особенно волновался, но любопытство все равно съедало мальчика изнутри.
Савойн, тем временем, протянул руку к студентам.
– Смотрите внимательно.
Поначалу ничего не происходило, но через несколько секунд из ладони старика словно что-то высунулось. Поначалу неопределимое, маленькое, оно, тем не менее, быстро росло и вскоре уже было видно: это миниатюрная птичка. Длинные ножки, хохолок на голове, тонкая шейка. Вроде журавля или аиста, но более нарядная. Слишком большой она не стала, остановившись на высоте ладони. Вот только Савойн был прав. Она была по-настоящему живой. А еще она вся состояла из пламени.
Огненный журавлик забавно крутил головой, чистил перышки, переминался с ноги на ногу, полностью игнорируя окружающий мир.
– Живой образ, – старик говорил тихо, явно предельно сосредоточенный на своем маленьком питомце, – не обязательно должен брать за основу животное или вообще что-то живое. Это может быть дерево, океан, наполненный людьми город. Можно даже использовать в качестве образа обычный булыжник, если достанет мастерства. Разница между этим типом образов и другими в том, что магия из подражания превращается в создание. Эта малютка – не подобие реальной птицы, это мое личное творение, частичка моей души, превратившаяся в нечто самостоятельное, пусть мне и подконтрольное. И такая магия – наиболее разрушительна.
Журавлик сорвался с ладони Савойна и неспешно полетел к мишени. Это смотрелось мило, даже забавно, птичка не выглядела даже немного опасной, вот только Лаз мог увидеть невероятно сконцентрированную энергию, скрытую внутри маленького огненного существа. Впервые он ощущал нечто подобное… вернее не так. Впервые вне собственного глубинного Я, где пряталась огромная черная амеба. Как и сказал ректор, заклинание, основывающееся на живом образе, являлось самым настоящим кусочком души мага, а значит и плотность энергии внутри него равнялась плотности души чародея.
И кусочек души высшего мага произвел поистине катастрофический эффект. Стальную плиту смело как щепку, в земле образовался трехметровый кратер, а до рядов студентов долетела волна обжигающего пламени, настолько горячего, что было невозможно держать открытыми глаза.
Представить, что вот ЭТО и то пламя, что Савойн создал первым, содержало одно и то же количество энергии, было очень сложно.
На этот раз сцена потонула в реве оваций. Аплодировали даже псионики, которым повторить подобное никогда не доведется. Только Лаз сидел тихо, размышляя над тем, о чем не мог подумать ни один присутствующий.
Да, псионики не могут использовать такие вот живые заклинания. Но ведь, как он решил сам для себя, две половины магии должны иметь равные перспективы и возможности. А тогда…
Что он сам мог сделать с частичкой собственной души?
Глава 32
Курс начальной трансформации. Эти три слова снились Лазу последний год каждую ночь. И вот, он, наконец, здесь.
Так как на этом занятии не предполагалась практика или демонстрация разрушительной магии, аудитория находилась под крышей. А еще этот курс был недоступен для студентов низкой группы, так что мест занято было на треть меньше, чем на занятии Савойна.
– Садитесь! – громкий голос разнесся над головами. Студенты оперативно заняли места и воцарилась почти полная тишина.
На этот раз преподавателем была женщина. Высокая, пожалуй даже выше Лазарга, спортивного телосложения, с коротким ежиком черных волос и колючим взглядом ярко-синих глаз, она бы не затерялась ни в одной толпе.
– Здравствуйте, студенты, – голос ее был под стать внешности: сильный, резкий, почти острый. – Меня зовут Роам Зин и я буду вашим преподавателем курсов трансформации, начального на первом и втором году, среднего на третьем и четвертом и старшего на пятом. Каждый из вас прошел проверку лично ректором Савойном Листером, так что я могу не сомневаться: то, что я буду вам здесь рассказывать, не попадет не в те руки. Также, я уверена, что никто из вас пока не знает, чему я буду вас учить. Причина такой строгости в том, что, в отличие от всех остальных курсов в этой академии, трансформация как подтип магии считается козырной картой нашей страны и не должна просочиться наружу. Наказание за распространение этой информации – в лучшем случае тюрьма. Так что, я надеюсь, что вы будете благоразумны.
Эта тирада отдавалась эхом в идеальной тишине аудитории. Только теперь студенты поняли, как серьезно их теперешнее положение.
– Профессор Зин! А можно вопрос!? – с дальних рядов поднялась девочка.
– Говори.
– Нам вообще ничего нельзя рассказывать? То есть я не могу сказать маме, чему меня тут учат? – Лаз с удивлением заметил, что уголок рта женщины изогнулся в подобии улыбки.
– Можешь, конечно. Запрет распространяется на подробности самой магии, тонкости ее использования и так далее. Я тебя уверяю, все остальное, что ты могла бы рассказать маме, иностранной разведке уже давным-давно известно. Так что скрывать нет никакого смысла, – лицо профессора снова приняло вид восковой маски. – Еще вопросы, пока мы не начали? Отлично.
Лаз чуть ли не лег на парту, весь обратившись в слух. И послушать было что.
