Лаз не реагировал.
– Ты меня слышишь? – Зверь явно не нравилось, что его игнорировали. – Твои друзья, а я уверен, что они твои друзья, сейчас лежат там, подальше, без сознания. Я буду убивать их по одному, медленно, мучительно, за то, что сделал этот пацан. Всех порешу, оставлю напоследок только красотку, она должна будет смотреть, как умирают ее друзья. Потом я отымею ее, плачущую, кричащую, а потом откушу ей голову. Хочешь на это посмотреть, или мне тебя отпустить?
Ноль реакции.
– Ты слышишь, что я тебе говорю!? – рев оборотня разнесся по лесу. – Мне не интересно убивать тех, кто не кричит в процессе! Давай, моли о пощаде, вопи, кричи! – Маленькое тело поднялось в воздух и огненно-желтые глаза встретились с кроваво-красными. – Давай же! Говори хоть что-то! Скажи, почему я не должен тебя убивать!
. . .
– Надо вмешаться!
– Да, надо что-то делать, его же прикончат!
– Не сметь!
– Хозяин?
– Вы все идиоты! Неужели за эти годы вы так и не поняли, какого человека выбрали!? Вы серьезно думаете, что теперь он просто даст себя убить?
– Но все же к этому и…
– Смотрите!
. . .
Три тени, стояли у него за спиной.
Три человека. Ученый, солдат и доктор. Они стояли там молчаливыми судьями, наблюдая за его, Лаза, жизнью. Они хотели, чтобы он прожил достойную жизнь: честную, мирную, праведную. Когда-то очень давно он пообещал им и самому себе, что так и поступит. И первым пунктом этого обещания значилось, что он не будет решать чужие судьбы, не будет, как эта богиня, выбирать, кому жить, а кому умирать.
Он обернулся. Три тени с непониманием взглянули в его глаза.
– Простите, – он говорил, но не чувствовал раскаяния. Потому что это обещание было невыполнимо. – Вы ошибались и я ошибался. В этом мире есть люди, заслужившие смерть.
. . .
Турбас Дайло был уже довольно стар. Он не знал точно, сколько ему лет, потому как в каменных клетках Лакнии время определить невозможно, но ему точно было больше шестидесяти. Сегодня был странный день. Вначале он наткнулся на группу малолеток, но когда уже собирался их всех порезать и отправляться дальше в глубь Кристории, один парень ранил его магией воздуха. Мелкий пацан, годящийся ему во внуки. Конечно, это его разозлило.
А потом еще другой, еще более мелкий мальчишка, умудрился почти сбежать от него, к счастью, наткнулся на труп приятеля и впал с ступор.
Его переполняла злость. Может на эту компашку, а может на самого себя за то, что стареет и теряет хватку. А еще он не чувствовал вкуса человеческой крови с самого Карбаша, поэтому и решил немного отвести душу. Ему всегда нравилось слушать, как его жертвы кричат от боли и ужаса.
В какой же момент все пошло не по плану?
Паренька, которого он крепко держал за горло, вдруг окружила взвесь иссиня-черного, с красными искорками тумана. Турбас прекрасно знал, что это означало. Форма Зверя.
В принципе, он бы не удивился. Судя по навыкам этой компании, они были учениками какой-то большой академии, так что знание о магии трансформации не было чем-то странным. Вот только было одно «но». Визуальный эффект от применения формы Зверя почти всегда имел тот же цвет, что и душа, какой она виделась магу. Это было чем-то подсознательным, основывающимся на самовосприятии и тому подобном.
Турбас видел много Зверей и еще больше магов-трансформов. Но еще никогда в жизни он не видел, чтобы магический туман был хотя бы темным. А у мальчишки он был чернильно-черным, непроглядным, словно беззвездная ночь. Либо этот пацан каким-то образом специально изменил его цвет, либо…
Тупая боль резко охватила всю правую половину волчьей морды. Турбас пошатнулся и схватился за едва не вывихнутую челюсть. Мальчишки-мага в его руке уже давно не было.
Инстинкты во всю глотку вопили об опасности, оборотень дернулся, желая принять удобную и выгодную низкую стойку, но опоздал. В грудь слева врезалось что-то тяжелое и твердое, ломая ребра и выбивая из тела воздух.
Парень уже стоял в нескольких метрах от Зверя, все такой же маленький и щуплый, но, как профессиональный маг-трансформ, Турбас мог заметить разницу. Кожа мальчишки посерела, став такой, какой не бывает даже у смертельно больных, черты лица заострились, а красные от снежного проклятья глаза теперь излучали неясный кровавый свет. Не такой, как у оборотня, яркий и резкий, но от того не менее пугающий.
Взревев, Зверь рванулся в бой. Ему нужно было прикончить паренька, свидетелей оставлять было нельзя. Да и слишком странным был этот пацан.
Однако сделав пару шагов, Турбас понял, что его что-то держит. Он рванулся раз, другой, но вырваться так и не смог. Отводить от противника глаза, в середине боя, было глупо, но давление становилось все сильнее, Зверь уже чувствовал боль в правой ноге, так что пришлось извернуться всем телом, чтобы понять причину.
На секунду ему показалось, что вокруг лодыжки обвилась громадная змея, но правда была еще более невероятной. Толстенный корень, словно живой, держал Зверя за ногу и все сильней и сильней сдавливал плоть. Взревев, Турбас ударил деревяшку когтями пару раз, но даже отрубленный корень продолжал давить, явно намереваясь сломать оборотню кости.
Разорвав растение в клочья, оборотень понял, что это ему удалось, щиколотка стремительно опухала и дико болела. Правая нога, фактически, пришла в негодность. Однако на этом ничего не закончилось.
Не успел Турбас разобраться с корнем-змеей, как в глаза ударил яркий свет. Заклинание, что он поставил от мелкого мусора, что мальчишка в него швырял, все еще было активно и именно оно и стало причиной вспышки. А потом левая половина мира погрузилась в вечный мрак. Взвыв, оборотень схватился за глазницу, только чтобы найти в ней оплавленный кусок камня. К счастью, череп снаряд не пробил, лишившись почти всей скорости и импульса, но глаз уже было не восстановить, ни в этой, ни в человеческой формах.
– Мелкий уебок! – рев Зверя, оглушительный и страшный, разнесся в стремительно темнеющем лесу.
Турбас, не помня себя от злости, рванулся туда, где чувствовал знакомый запах ненавистного мальчишки, но взгляд оборотня все еще был нечетким и когти воткнулись в ствол дерева, пройдя лишь сквозь тонкую ткань окровавленной рубашки. А потом его грудь, там, куда пришелся самый первый удар, обожгло адским огнем.
Он клацнул зубами, не глядя, вниз, туда, где должна была быть голова проклятого мальчишки, и да, ощутил на зубах приятный до одури вкус человеческой крови, но боль в груди стала лишь сильнее.
Когда Турбас, сжимая клыками кусок плоти, опустил свой, теперь единственный глаз вниз, на Лаза, вбившего свою, теперь единственную руку оборотню в район сердца, на морде Зверя читалось лишь искреннее удивление.
. . .
