. . .
Акцент у Иа’Ту’Эаби был. Вот только настолько незначительный, что минут через десять Лаз уже почти этого не замечал.
И, как и обещал, северянин рассказал мальчику про три особых методики
– Звериный соон… – фактически, кроме слишком долгих «О», северянин говорил вполне нормально.
Звериный сон был местным вариантом медитативной практики, во время которой человек практически полностью отключал сознание, оставляя лишь самые низшие функции, вроде реакции на свет, звук или прикосновение. При этом мозг, находящийся в подобии контролируемого обморока, отдыхает даже лучше, чем во время простого сна, поскольку обычно, когда человек спит, его сознание все равно продолжает обрабатывать информацию, тратя энергию и силы.
Вторая методика называлась звериной охотой и представляла из себя форму измененного сознания, заключающейся в предельном обострении всех органов чувств.
– В обычноом состоянии человек моожет не услышать шаги врага в соседней коомнате, однако ноочью, выходя в темноту, мы различаем каждый шороох и скрип, – Эаби оказался не только тренером рукопашного боя, но и неплохим рассказчиком. По крайней мере, слушать его было не скучно. – Это связаноо с тем, что наше сознание по-разному реагирует на разные ситуации. В случае оопасности или даже лишь при подозрении на эту оопасность оноо способно поднять обычный уровень воосприятия…
Суть звериной охоты была в том, чтобы научиться контролировать этот процесс, входить в него осознанно и выходить по необходимости. Не стоило и говорить, какие выгоды мог принести такой метод в бою, да и в повседневной жизни, по словам северянина, помогало очень неплохо.
Третья и последняя методика носила уже куда более угрожающее имя: звериная ярость. Северянин, говоря эти слова, сделал неясный жест рукой у головы, вряд ли магический, скорее некое суеверие. Слушая его пояснения, Лаз понял, что в его родном мире когда-то существовало нечто подобное и даже может существовать до сих пор. Вспомнить хотя бы берсерков викингов, которые, конечно, в отличие от мифов не превращались на поле боя в медведей, но могли по-настоящему впасть в состояние боевого безумия, когда раны не страшны, боль не ощущается, а сила увеличивается в разы. В двадцать первом веке тоже бытовало множество подобных городских легенд. Конечно, не о целой касте воинов, но о людях, способных на такое, что нормальному человеку не под силу, именно благодаря каким-то особым техникам.
Как ни странно, северянин не сказал ни слова об опасности подобной техники самовнушения, хотя Лаз был уверен: эта опасность существовала. Либо мастер не хотел слишком долго болтать, либо не хотел рассказывать лично ему, либо собирался рассказать позже и мальчик искренне надеялся на третий вариант.
– Будешь учиться в поорядке увеличения слоожности, иначе не пооймешь некоторых деталей. Начнем со звериного сна.
Как и следовало ожидать, как учитель, северянин был очень хорош. Рассказывая, как правильно очищать сознание, он шел по какому-то своему пути, отличному от того, которому Лаза учили в начале занятий магией. Вместо постепенного выдавливания мыслей из головы, Эаби говорил сосредоточиться на чем-то одном. Сосредоточиться так, чтобы все остальное пропало, а потом, откинув это одно, разом оказаться в пустоте собственного подсознания. И такой метод нравился Лазу даже больше, своей резкостью, порывистостью, даже какой-то агрессией.
Северянину, хотя он это никак не показывал, тоже доставляло большое удовольствие обучать странного паренька. Конечно, мужчина знал о личности Лаза, самого младшего студента Дома Магии за всю историю. Но знать, что мальчик не просто учится в академии с ребятами лет на пять старше, но и делает большие успехи в магии было одно, и совсем другое – увидеть это лично.
Так что, пока у него было свободное время, Иа’Ту’Эаби был совсем не против позаниматься с Лазом.
. . .
– Блин… – Горлышко бутылки указывало точно Тиммилини в лоб.
– Ну иди сюда… – Было видно, что девушка наслаждается смущением парня, Штучка картинно раскинула руки и потянулась через стол.
– Может не надо…? – Неуверенно переспросил Черныш, отстраняясь от надвигающейся на него шикарной груди.
– Или так, или желание! – Малютка, радостно подпрыгивая на стуле, ткнула в парня пальцем. Мари остановилась, ожидая ответа.
– Какое?
– Так не пойдет, – проворковала Штучка, еще сильнее наклоняясь вперед, либо да, либо нет, а желание мы тебе уже потом скажем.
– Э не-ет… знаю я вас, – Тиммилини, дико покраснев, вскочил с места и чмокнул Мари в алые губы. – Наверняка же загадаете что-нибудь противное.
– Скучный ты.
– А кто следующий крутит? – Черныш, вытерев губы, на что Штучка недовольно поморщилась, перевел взгляд на дуло бутылки, смотрящее прямо на него.
– Ты, ты, ты крутишь! – Малютке, похоже, тоже начал нравиться процесс. Тем более когда в нем участвовали другие. – И целуешь теперь ты, а не тебя.
– Серьезно? – на лице Тиммилини появилось страдальческое выражение. – Ладно…
Роковая винная тара снова завращалась на столе, на этот раз, правда, куда менее активно.
– Я его не буду целовать! – Даже с какой-то истерикой в голосе воскликнул Черныш, когда горлышко уткнулось в плечо Рыцаря.
– И не надо, парням парней не надо, – Лазарг как-то не слишком весело улыбнулся. – Но тебе придется крутить еще раз.
– Засада…
– Я!? – Алексис, оказавшаяся на прицеле беспристрастной бутылочки, резко растеряла весь задор. – Я не хочу!
– И я не хочу, может ну его? – Черныш обвел всех взглядом. И Рыцарь уже было собирался открыть рот, чтобы согласиться, но Штучка успела первой.
– Ну-ну, так не по правилам. Тогда оба будете желания исполнять!
– Ну не-е-ет…! – Заныла Малютка, с мольбой глядя на подругу.
– Ты первая согласилась, – Мари была непоколебима. – Так что теперь не хнычь.
– Вредина! – щеки Алексис раздулись, словно у наевшегося зерна хомяка. – Давай, только быстро! – ткнула она пальцем в Черныша, которого явно забыли спросить, какой из двух вариантов он выберет на этот раз.
Тяжело вздохнув, Тиммилини привстал и также легко, как и Штучку, чмокнул девочку в выставленные вперед губы. Затем они уже оба утерли рты рукавами.
– Это что, теперь мне крутить? – Малютка, осознав, что теперь уже ей придется кого-то целовать, отодвинулась от стола подальше.
– А кто кричал: «Ты крутишь, ты!» Давай теперь, крути, – в глазах отстрелявшегося Черныша вспыхнул мстительный огонек.
– Ну ладно…
– Нет-нет-нет, я не буду. – Сариф, до этого старавшийся спрятаться за рукой Варвара, был-таки выужен оттуда и усажен прямо перед бутылочкой.
– Тогда желание!
– Хорошо, я согласен.
