– Ура! – Возглас Малютки, наверное, слышали и на других этажах.
– Ты серьезно? – Штучка, хотевшая просто припугнуть Эльфа, взглянула на парня с очень странным выражением.
– Да, загадывайте.
– Ты еще скучнее, – наконец, выдала девушка. – Если никто не против, давайте Эльф будет следующую неделю носить для нас всех еду в столовой. Чтобы не слишком страшно.
Ребята одобрительно закивали. Никто все равно не собирался задавать друзьям невыполнимые или недостойные задачи.
– Крути теперь ты, – Мари тяжело вздохнула.
– Хорошо… – Сариф неуверенно взялся за стеклянного судью их сегодняшней игры, всячески стараясь избегать взгляда в сторону Лани.
– Опять я? – сквозь горлышко Штучка могла увидеть несколько капель алого напитка, прилипших к донышку. – Ну, будешь целовать?
Эльф только отрицательно замотал головой, покраснев, казалось, до самых пальцев ног.
– А если бы было так? – Мари вдруг подалась в сторону, таща за собой сидящую слева Лани. Понятно, что это не считалось честным, но теперь бутылочка указывала именно на нее.
Сариф дернулся, затем, хотя казалось, что это в принципе не было возможно, покраснел еще сильнее, а потом пару раз кивнул.
– Меня? – Девочка с удивлением ткнула в себя пальцем.
– Ясно все с тобой, – Штучка усмехнулась. – Не надо нам твоего желания, давайте я буду крутить.
Сариф от смущения чуть в обморок не упал, чувствуя на себе изучающие взгляды друзей и особенно – Лани.
– О, мужчина! – бутылочка уткнулась в Рыцаря. – Ну хоть ты меня сегодня поцелуешь по-настоящему?
На этот раз Мари не нужно было никуда тянуться, Лазарг сидел прямо рядом с ней. Так что она лишь наклонилась вбок. Губы молодого человека приблизились к ее уху.
– Это было очень некрасиво, – Рыцарь говорил так, чтобы его никто больше не услышал. – Ты ведь старшая, зачем издеваешься над мальчиком?
– Это же просто игра, – томно дыша, прошептала Штучка. – К тому же по-моему уже все, кроме самой Лани, поняли, что он в нее влюбился.
– Давайте уже! – парочка, впрочем, не обратила на Варвара никакого внимания.
– И все равно, так делать нельзя. – Лазарг выглядел очень серьезным.
– А даже если и так, что ты сделаешь? Накажешь меня? – по красным губкам прошелся алый язычок.
– Накажу. – В глазах Рыцаря вспыхнули искорки гнева.
– И ка…
Резко притянув Штучку к себе, молодой человек запечатал ее губы настоящим, густым, страстным поцелуем. Девушка успела только ойкнуть, а потом единственные звуки, что могла издавать – это сдавленное мычание. Но уже через пару секунд оно тоже затихло, а сама Мари осела в руках Лазарга, отдаваясь сладкому наслаждению. Ее глаза закатились, веки чуть подрагивали, на щеках выступил яркий румянец, руки обвили шею Рыцаря, явно не собираясь отпускать…
Когда, почти через полминуты, они оторвались друг от друга, Мари уже не собиралась тратить на игру ни мгновения. Вскочив с места, она схватила Лазарга за руку и утащила из комнаты отдыха куда-то в жилое крыло.
– Эм… – Варвар, единственный из присутствующих, четко и ясно понимающий, куда отправились эти двое, обвел оставшихся неуверенным взглядом. – Кто хочет сходить перекусить?
Глава 7
– Что ты хотел мне сказать?
– Ничего такого, просто поговорить…
– Серьезно? В таком месте, где нас никто не увидит, за углом здания? Ты либо собрался меня пришить, либо что-то интересное рассказать. Колись давай!
– Ладно-ладно, уел. Только не сказать, а показать.
– Ну и? Если что, я по девочкам.
– Да пошел ты, кретин. Вот, смотри!
– Э… магический туман… цветной… это что, трансформация была сейчас!?
– Ага! Круто?
– Да ты охренел!? Какое круто!? Да это… это… это охеренно!
– Как ты потом мамочку будешь целовать?
– Отсоси. Ты как вообще это узнал!?
– Секрет!
– Совсем стыд потерял? Такое мне показать и зажопить, откуда узнал?
– Ладно-ладно, это я так, дразню тебя.
– Говори давай!
– Короче, знаешь складское помещение в третьем секторе академии?
– Такое, с красными дверями?
– Ну да-да.
– И чего с ним? Неужели там на этих дверях написаны великие тайны?
– Почти. Короче. Если хочешь также – приходи туда через четыре дня, сразу после заката.
– Это еще что за конспирация? Скажи нормально!
– Не могу, проблемы будут. Сделай как сказал, сам все поймешь.
– Как-то это все плохо пахнет…
– Ты нюхать собираешься или хочешь быть, как я?
– … Ладно! Приду. Но если там какая-то секта, то я линяю.
– Нет-нет, по этому поводу не волнуйся, все нормально.
– Ну тог…
– Погоди, кто-то идет!
– Ой, ребята. А что это вы тут делаете?
. . .
Он как раз возвращался от Эаби, когда заметил двух парней, которые, озираясь по сторонам, уходили за угол одной из пристроек. Лаз мазнул по ним равнодушным взглядом, но тут же встал как вкопанный. Что-то в этой парочке было не так. Вот только что именно?
Если по-хорошему, ему вообще не следовало лезть в чужие дела, мало ли что эти двое хотели обсудить или сделать. Вот только навязчивое ощущение неправильности никак не отпускало. Несколько секунд Лаз спорил с самим собой, пытаясь решить, чему отдать предпочтение – интуиции или правилам хорошего тона.
По опыту прошлой жизни Лаз знал, что такие вот походы всегда приводили к одному из четырех С: Ссора, Смерть, Секс, Секрет. Второе очень вряд ли, не похожи был ни один из этих двоих на убийц, третье тоже.
Оставалось два варианта. Если это Ссора, то он ничего особенного не сделает – либо просто уйдет, либо разнимет. Но зуд где-то в глубине головы настойчиво твердил, что дело тут в последнем, четвертом С. Причем таком, что ему, Лазу, обязательно нужно было узнать, в чем дело.
Интуиция победила.
Сфера контроля позволила даже без прямого визуального контакта понимать, что парочка делает, а тело трансформации – достаточно четко услышать значительную часть диалога, начавшуюся с матерного возгласа одного из парней.
Вот только из фразочек типа: «Ты как вообще это узнал?» и «Неужели на этих дверях написаны великие тайны?» было совсем непонятно, о чем именно шла речь. Это явно был тот самый Секрет, причем Секрет достаточно большой, чтобы в нем участвовало целое здание Дома Магии и достаточно серьезный, раз мальчишка так боится наказания, что не решается рассказать другу всего даже наедине. Лаз десяток раз проклял себя за то, что не поторопился, размышляя, стоит или не стоит лезть не в свои дела, но уже ничего нельзя было исправить, парни уже прощались.
