И на этот раз он полностью контролировал процесс, а не плавал в бессознательной черноте, отстраненно наблюдая за происходящим, так что можно было не опасаться внезапной смерти пациента от страха. Хотя, когда в мире души Сына Монарха появилась чернильно-черная клякса, сгусток густо-желтого, как птичка канарейка, сияния, покрытый, будто венами, ярко-фиолетовыми прожилками, все равно задергался и как бы попытался отодвинуться подальше, хотя тут не было ни расстояния, ни пространства в привычном их понимании.
Лаз сейчас не мог почувствовать, что происходит снаружи, контроль кусочка своей души отнимал все внимание, но если бы мог, услышал бы полные ужаса вопли. А еще крики сиделки мужчины, удерживаемой Фаустом. Хорошо что Лаз предупредил их с Рондой, иначе уже через несколько секунд в комнате были бы все трое в поисках причины криков. Хотя, по происходящему с душой мужчины предположить его состояние было не сложно.
Если одно лишь присутствие рядом маленькой частички его души приводило к таким последствиям, то страшно представить, что было с Шадром Кудито. Такое даже врагу не пожелаешь. И Лаз старался как можно меньше думать о том, что вызывает подобный неконтролируемый, животный ужас не какой-то монстр, а его собственная душа, фактически он сам.
А еще о том, что, даже если он поймет, как вылечить Сына Монарха, заниматься подобным ему придется не раз и не два. И пусть ему самому не было ни больно, ни страшно, в доведении других до такого состояния было мало приятного. К тому же больной мог просто отказаться продолжать, испугавшись самого страха. Впрочем, как бы там ни было, все это приобретало актуальность лишь в том случае, если Лаз поймет, как добиться исцеления. А для этого сейчас нужно было отбросить лишние мысли и сосредоточиться на цели.
Нужно было понять, чем вызвано состояние Сына Монарха и выяснить, как это исправить. И кое-какая подсказка у Лаза все-таки была. Собственная душа. Несмотря на то, что и она сама была совершенно уникальным явлением и от души другого человека отличалась по определению, но раз у них были одинаковые недуги, то и признаки должны были быть похожими. Так что, к примеру, фиолетовые вены, пронизывающие все желтое сияние, Лаз даже секунду не считал причиной происходящего, хотя, стоило отметить, выглядели они не слишком естественно. Раз у него самого ничего похожего не было, то и дело явно заключалось в чем-то другом.
Никаких внешних признаков найти так и не получилось, вот только вовсе не на это был расчет. В этом мире кроме души не было ничего, в самом прямом смысле этого слова, а между душами Лаза и Сына Монарха нельзя было найти ничего общего. На самом деле, ни у одного человека на всем Люпсе душа не была даже немного похожа на душу Лаза.
Вот только самое интересное было в том, что на самом деле души не имели ни формы, ни тем более цвета. Будь то черная амеба, белоснежное солнышко, как у Айны или сгусток желтого сияния Сына Монарха — все это было лишь плодом подсознательной визуализации. По факту даже нельзя было сказать, что душа находилась в каком-то конкретном месте собственного маленького мира, ведь в нем, как уже не раз упоминалось, не было ни пространства, ни таких понятий как точка или прямая. На самом деле весь мир души и был самой душой, а все эти образы были созданы человеческим разумом лишь для того, чтобы ему было удобнее взаимодействовать с собственной душой. Несложно понять, что при попадании в мир без размеров и расстояния любой человек неизбежно сойдет с ума, ведь это категорически иная концепция бытия. А потому, дабы оградить самого себя от безумия, мозг превращал мир души в нечто, доступное собственному восприятию, пустое пространство с висящей в нем душой. Грандиозный самообман, настолько убедительный и четкий, что начинал проявляться и во внешнем мире, к примеру в цвете тумана, окутывающего Зверя при трансформации.
Все это на самом деле было куда сложнее и запутаннее, не просто же так в Доме Магии профессор Атракс Сатоваль целых два года вел курс теории энергии души. с помощью определенных приемов можно было немного развеять накладываемый сознанием морок, заглянув, если так можно выразиться, «за кулисы». Полностью это сделать было невозможно, по уже описанным причинам, однако кое-какие, скрытые обычно вещи, увидеть удавалось. Для обычных людей это было практически бесполезным занятием, для профессиональных магов — отличным способом увеличить КПД своих заклинаний, покопавшись, если можно так сказать, в операционных настройках.
Лаз же собирался с помощью этих техник выяснить, что произошло с душой Сына Монарха.
.
— Эмина! Эмина, дочка! Эмина, черт тебя дери! — Высокий мускулистый мужчина с квадратной челюстью, копной седых волос и хищным прищуром маленьких поросячьих глазок, высунув голову из двери каюты, пьяным голосом орал на весь корабль. Отвечать ему явно не собирались, причем не только с таким усердием разыскиваемая дочь, но и ни один из нескольких десятков человек экипажа Налима.
Впрочем, капитана Эмрата это не могло остановить. Слишком шаткой, даже с учетом нахождения на судне, походкой, он вывалился из каюты и отправился в обход верхней палубы. На нижние дочку пускать он матросам строго запретил, так что если ее не было в каюте, то это означало, что она пряталась где-то между многочисленных ящиков, бочек, связок канатов, сложенных парусов и прочего хлама, которым была завалена палуба.
С учетом темноты, обилия препятствий на пути и граничащего с пьяным обмороком состояния, поиски затянулись почти на час. Рулевой, все это время наблюдавший за брожениями капитана, уже потерял счет своим печальным вздохам, а перебуженные воплями и грохотом роняемых коробок матросы на нижних палубах в очередной раз успели начать и закончить разговор на тему кошмарного обращения отца с дочерью. Впрочем, делать что-либо никто не собирался за проступки, а тем более за прямые конфликты Эмрат наказывал сразу и очень сурово вплоть до увольнения. Если был пьян, как сейчас, мог и за борт выбросить, как у единственного, пусть и совсем слабенького, мага на корабле, у мужчины на это хватало способностей.
А потому даже когда пьяные вопли и ругань перекрыл крик боли и последовавший за этим плач, экипажу оставалось лишь стискивать зубы и кулаки. По крайней мере тем, кого состояние девушки еще волновало, потому что после многих рейсов в экипаже уже почти не осталось сочувствующих или добросердечных людей, они просто не задерживались: либо уходили самостоятельно, либо оказывались выставленными за дверь самим Эмратом. К тому же крики стихли уже спустя несколько минут, когда девушку за волосы втащили в каюту и заперли дверь.
Причину пьянства капитана и последовавшего за ним рукоприкладства можно было не искать. В пути несколько ящиков со специями, которые Налим вез из самого Сайркина, а туда они попали из Озерной империи, залило водой. Вообще-то они должны были быть герметичными, как раз во избежание таких вот эксцессов, однако Эмрат был, если не прибегать к жестким выражениям, человеком крайне жадным. А потому семь треснувших ящиков он не выбросил, а приказал просто заколотить досками покрепче. И для того, чтобы удержать душистые травы внутри этого хватало и даже влажный морской воздух за пару недель путешествия не успевал их испортить. Однако когда ящик плавает в воде несколько часов, что и произошло из-за довольно сильного шторма, неплотно подогнанные друг к другу доски дали о себе знать.
