И, надо сказать, лев был и правда красивым. Его держали в довольно широкой клетке, так что можно было в полной мере насладиться видом этого величественного животного, сейчас неспешно прогуливающегося от одного угла до другого, стегая себя по бокам пышной кисточкой на кончике хвоста. Без влияния энергии Зверя, пусть и недостаточно сильного, чтобы изменить внешний вид льва, тут явно не обошлось: Лаз не помнил, чтобы его земные братья были в холке выше лошадей, но от того зрелище было только внушительнее. Песочного цвета шкура лоснилась и даже на вид казалась мягкой и гладкой, под ней витыми канатами перекатывались мышцы, а треплющаяся на ветру грива переливалась словно червонное золото.
Может быть поэтому, засмотревшись на прекрасного зверя, никто из нескольких десятков окруживших клетку зевак так и не заметил, что засов на ней закрыт не полностью. А вот лев, похоже, заметил. И, выждав подходящего момента, когда рядом не будет никого из работников цирка, умный зверь одним ударом лапы вышиб дверь и прыгнул в толпу.
Вот только испугаться никто не успел. Первый вопль раздался уже после того как полтонны смертельных мышц, клыков и когтей застыли в воздухе в нескольких сантиметрах от лица застывшей в ступоре девушки. Пойманный телекинезом лев был быстро помещен обратно в клетку, всем напуганным зрителям вручены бесплатные билеты на вечернее представление, а едва не погибшая девушка получила не только почти тысячу слезных извинений, но и вполне неплохую денежную компенсацию. Однако до всего этого к ней подошли Ронда с Фаустом и Лазом на плечах, который и был причиной того что страшное, если подумать, происшествие, обошлось без единого пореза или ушиба.
— Я прошу прощения, как вы? — Фауст, как галантный мужчина, вежливо поклонился и расплылся в своей фирменной обезоруживающей улыбке.
— Ой, — милая девушка лет девятнадцати опустила голову и начала смущенно крутить на палец локон светло-русых волос. Все произошло так быстро что она даже не успела испугаться. — Это же Вы меня спасли! Спасибо Вам огромное!
— Право, не стоит, так поступил бы любой на моем месте, — говорить о том, что ее спас кот, Фауст естественно не собирался, а Лаз был только за.
По крайней мере все то время что она была к ним спиной.
Глава 9
Надежда Красова была одной из тех девушек, в которых влюбляются однажды и на всю жизнь. И, как и всегда в таких случаях, ни один из множества ее поклонников не смог бы сказать наверняка, что именно в ней такого особенно привлекательного. В школе, а потом и в институте, были девушки и красивее, и умнее, и хозяйственнее. Вот только толпами ходили всегда именно за ней, а не за кем-то еще.
И когда она ответила: «Да» — на вопрос своего школьного друга Семена Лебедева, множество сердец, до последнего надеявшихся на чудо, было разбито. Вот только дальнейшая судьба четы Лебедевых была вовсе не такой радужной, как это обычно рисуется в книжках и даже не такой, какая считается просто благополучной.
Ссоры, по причинам и без, болезненные события, о которых ни он, ни она не хотели лишний раз даже вспоминать, тяжелый развод. Не потому что кто-то из пары хотел что-то отсудить у другого, наоборот, Семен безо всяких споров оставил бывшей жене и купленную машину, и почти достроенную за семь лет совместной жизни дачу, и обменянную трехкомнатную квартиру. А после собрал вещи и улетел из Москвы навсегда, по крайней мере за три следующих года из Каира он так ни разу и не вернулся.
Вот только, несмотря на все это, они любили друг друга. Это была странная, в чем-то даже нездоровая любовь. Они могли поссориться из-за неплотно закрытой дверцы холодильника и не разговаривать несколько дней, а потом, как ни в чем не бывало, вернуться к взаимному обожанию и наслаждаться друг другом словно парочка наркоманов. Может быть поэтому, решив разорвать этот порочный круг, Семен оставил все что имел жене и сбежал от нее за несколько тысяч километров.
Три года в другой стране пошли ему на пользу в этом отношении, он успешно удерживал себя от совершения глупостей и даже старался как можно меньше звонить в Москву, чтобы лишний раз не искушать судьбу. Однако его любовь к Надежде Красовой так и не прошла. Притупилась, заржавела, заросла плющом и колючками, но не исчезла. И даже после встречи с богиней, попадания в иной мир, обретения магии и всего того, что с ним произошло, теперь уже Лазарис Морфей нет-нет, но думал о той, кого оставил на Земле. Надя была старше его на полтора года, так что сейчас ей должно было уже быть почти пятьдесят лет. Но для него она все равно оставалась той девушкой, которой он, наивный дурак, только-только справивший совершеннолетие, признался в любви и предложил свои руку и сердце.
И сейчас, спустя больше чем двадцать лет, две жизни и бесконечно длинный путь, что ему пришлось пройти, Лаз вновь увидел ее. Словно призрак той жизни, что он оставил, той любви, которой уже не суждено свершиться, того чуда, что они потеряли.
Девушка не была точной копией Надежды Красовой: чуть другой изгиб бровей, немного более выступающие скулы, более темные глаза. Но она была очень и очень похожа, словно ожившая восковая статуя из музея мадам Тюссо.
Лаз понимал, что это невозможно, что богиня, отправившая его в этот мир, просто не могла отправить сюда Надю, а если бы и могла, то выглядела бы его бывшая жена совсем по-другому. Вот только понимание не помогало. Мозг знал, что это просто совпадение, стечение обстоятельств, странные игры генов, а сердце, уже успевшее почти полностью забыть о былых чувствах, вновь, как и тридцать лет назад, билось, словно собиралось выпрыгнуть из груди.
Фауст о чем-то оживленно беседовал со спасенной, но Лаз ничего не слышал. В голове поднялся настоящий ураган. Мысли, чувства, переживания, все смешалось почище чем у Толстого и ему едва хватало внимания, чтобы не упасть с плечей Ронды.
Он хотел посвятить свою жизнь помощи другим, но не прошло и пары месяцев, как он бросил эту затею и взялся лечить Сына Монарха. Когда давал себе обещание, Лаз совершенно точно имел в виду не работу на одну из крупнейших торговых компаний с получением каждодневных карманных денег, которых за месяц накопилось бы на покупку небольшого дома. Однако он по крайней мере мог отговориться тем, что хочет узнать о боге этого мира и том, какая цель в его появлении тут, к тому же исцеление умирающего все-таки можно было считать помощью. А деньги им дали добровольно, они ни о чем не просили. Но сейчас… что ему делать? Общение с копией его бывшей супруги и первой любви точно не подходило под категорию «помощи».
Было очень мало вещей в этой жизни, которых он хотел хотя бы также сильно, как разговора с ней, но… он не имел на это права. По крайней мере так он говорил самому себе вот уже несколько месяцев. Он не имел права на любовь, на счастье, на семью, лишившись всего этого в ту секунду, когда его рука вошла Чернышу в грудь. И до этого момента Лаз думал, что сможет с этим справиться. Сможет жить эдаким отшельником, отказавшись от мира.
— Я не знаю, как поступить. Не знаю, что сделать. Это должно быть мое наказание и я не имею права нарушать правила просто потому что мне захотелось. Но она так похожа… — Они с Фаустом расположились на балконе их нового роскошного номера. Мужчина неторопливо попивал вино, внимательно слушая сидящего напротив кота.
