— Вообще-то шестьдесят восемь.
— С чего это вдруг?
— А как же тот раз с белкой?
— Серьезно? По-твоему это считается?
— А по-твоему нет?
— …
— Что?
-Ну ладно, шестьдесят восемь.
— Шестьдесят девять.
— Ты специально?
— А сейчас я что, не выиграл?
.
— А у Вас отличный вкус. Красивая вещь, все эти маленькие бусинки… — Эмина, вздрогнув, оторвала взгляд от спрятанного в витрине ожерелья и обернулась на голос.
Молодой человек, на вид чуть младше нее, в модном сейчас костюме апрадского кроя, как его называли везде кроме Апрада, с аккуратной короткой стрижкой, внимательным прищуром темно-серых, почти черных глаз и какой-то особой, сквозящей в каждом движении и повороте животной грацией, он казался то ли сошедшим со страниц детской сказки принцем, то ли злым-духом искусителем из легенд северной Лакнии. Однако, в любом случае, не ответить ему Эмина просто не могла.
— Это называется чолги, традиционные украшения северных народов. В Эшельраге такие вещички сплошь и рядом, быстро привыкаешь. — Стоило оставаться серьезной и сдержанной, но на щеках безо всякого разрешения начал разгораться смущенный румянец.
— Разве можно привыкнуть к красоте? — Отсутствие стеснительности Лазу сейчас было как нельзя на пользу. А подсмотренная у Фауста фирменная улыбка не оставила и так находившейся под большим впечатлением девушке ни единого шанса. Однако и просто так сдавать позиции Эмина не собиралась. Отец, пусть был пьяницей и скупердяем, но в образование дочки вложился, рассчитывая выгодно выдать ее замуж, так что как вести себя девушка знала.
— А почему нет? Даже самые добрые и красивые женщины рано или поздно надоедают мужчинам. Что уж говорить про какие-то ожерелья. — Нельзя сказать что девушка не была предвзятой, но примеров неудачных отношений она видела немало, у отца было много знакомых в самых разных портовых городах.
— Ну тогда эти мужчины либо слепцы, либо дураки. — Еще одна обезоруживающая улыбка. — Умный и видящий ясно человек никогда не перестанет смотреть, ценить и восхищаться. И Вы, раз знаете так много и все равно продолжаете любоваться… чолги?
— Да, верно, — Эмина не смогла сдержать улыбки.
— Вот, отлично, я запомнил. Раз продолжаете любоваться этими украшениями, понимаете, о чем я говорю и цените красоту. Также как и я.
— Вы, значит, истинный ценитель красоты? — На этот раз она постаралась, чтобы в голосе не проскочило ни единой смешливой нотки, хотя это было очень непросто.
— А по мне не скажешь? — Молодой человек, тем не менее, ни капельки не смутился, лишь улыбка его стала какой-то иной, чуть грустной, может быть. И почему-то Эмине сразу расхотелось над ним подшучивать.
— Еще не определилась. — Сделав над собой усилие, она отвела взгляд от его густых черных глаз и окинула небольшую ювелирную лавочку придирчивым взглядом. — Давайте проверим. Что бы Вы назвали самой красивой вещью на этом прилавке?
Молодой человек, также явно не без труда оторвав от нее взгляд, около минуты разглядывал открытые коробочки с кольцами и серьгами, деревянные поддельные шеи с висящими на них ожерельями, бархатные полотна в рамочках со множеством брошей и еще множество разнообразных предметов, некоторые из которых было сложно даже опознать с первого взгляда. В Кристории бижутерия была распространена очень слабо, многие женщины не носили даже серег, но тут это было распространено куда сильнее, тем более что в Эшельраге торговали не только северные, но и дальневосточные и южные купцы, так что выбор цветов, фасонов, стилей и техник был крайне обширным.
— Пожалуй вот это, — кончик пальца уперся в стекло прямо над ящичком с кольцами. Каждое кольцо было вставлено в свое углубление в мягкой темно-серой подкладке, так что понять, на какое именно указывает молодой человек, было не сложно.
Колечко было небольшим и очень тонким, по сравнению с некоторыми соседями, привезенными явно откуда-то с южных островов, оно и вовсе казалось простой ниточкой серебряного металла. И семь стилизованных лепестков, изящно обрамляющих небольшие драгоценные камни всех оттенков алого, словно это был обращенный в металл цветок, мало помогали в придании украшению солидности. Хотя, создатель этого кольца явно закладывал в свое творение совсем иной смысл.
— И правда очень красивое… — Эмина и сама залюбовалась украшением. До того как на него указали, оно было почти незаметно, терялось среди массивных перстней и двусуставных колец восточных народов, однако стоило обратить на него внимание и приглядеться, как все остальное в ветрине сразу начало казаться безвкусным и бессмысленным. — Почему Вы выбрали его?
— Сложно объяснить… — он замялся, подбирая нужные слова. — Оно… скажем так, оно создано не показывать собственную красоту, но преумножать красоту той, что будет его носить. Оттого само по себе оно кажется незаметным и может быть даже невзрачным, но если его будет носить правильный человек, то это кольцо, я уверен, станет прекраснее любого другого.
— Вы… говорите от сердца.
— В том и суть. Красота, настоящая, а не та дешевая мишура, которой кичатся и которую превозносят, ложится на душу тепло и нежно, а не вызывает восторг до рези в глазах… — и снова та странная, словно вымученная улыбка человека, желающего, но разучившегося улыбаться. — А может я просто старею…
— Я думала Вы… — Эмина тоже запнулась, язык просто отказывался произносить эти, казавшиеся сейчас кощунственными и пошлыми слова. — Спасибо. Спасибо за вашу искренность.
— Что же, не за что, — молодой человек усмехнулся, снова вернув себе легкость и непосредственность. — Но хотите еще одну искренность? Может быть не такую возвышенную, но также идущую от сердца.
— Конечно.
— Я не прощу себе, если это будет наш последний разговор. Мне очень нравится с Вами беседовать.
— О кольцах? — Предательский румянец снова начал наползать на щеки и Эмина поспешила задавить его легким сарказмом. Может быть слишком поспешила, но молодой человек ничем не выдал того, что понял ее подколки.
— Не важно. Обо всем на свете. Что скажете, если я предложу остаток этого дня провести вместе? В Эшельраге еще столько лавок, где можно отыскать нечто красивое. Согласны? Меня зовут Саймон.
— Эмина…
Глава 10
— Как себя чувствуешь? — Раскрывать свое инкогнито Лаз не собирался и к Сыну Монарха он все еще приходил в форме большого белоснежного кота.
— Если учитывать, что я каждый день испытываю совершенно дикий и выматывающий ужас на протяжении бесконечных тридцати минут, неожиданно неплохо. — По выражению морды Лаза никак нельзя было понять, заметил ли он сквозящий из слов мужчины сарказм или нет, и это бесило только сильнее. — Начинает возвращаться зрение и слух. Из кровати я пока встать не могу, но по крайней мере Мине больше не нужно мне помогать с… естественными потребностями.
