Зверь, отдаленно напоминающий рысь, а на деле скорее всего являвшийся гигантским потомком хомяка, судя по острым резцам и раздутым щекам, явно набитым чем-то съестным. И все бы ничего, но пасть грызуна-переростка по какой-то неизвестной причине находилась сбоку головы, словно его кто-то настолько сильно ударил в челюсть, что рот съехал на сторону и так и остался. Вряд ли это было удобно, но совершенно точно не являлось смертельным недугом, так что этого зверька Лаз отпустил восвояси, не каждого же встречного чудика препарировать.
Рогатая змея, чье тело было в буквальном смысле закручено в петлю, пересекая само себя, что удивительно, вполне беззаботно поглощающая какую-то мелкую зверушку. Как были устроены ее внутренние органы, Лаз старался и вовсе не думать, даже у него живот начинало сводить от одних мыслей о подобном.
И все остальное в том же духе. Естественным образом такие… недуги появиться просто не могли, но и к воздействию энергии Зверя, которой, к слову, в окружающем пространстве не становилось больше, они явно не имели никакого отношения.
На общем совете было решено, что стоит попытаться выяснить причину появления таких увечных чудищ, причем, что удивительно, «за» проголосовали все четверо. Лаз по вполне очевидным исследовательским соображениям, Фауст просто потому, что был за любое мероприятие, кроме голодовки, а Ронда с Маром исходили из того, что это по крайней мере будет интереснее бессмысленного и беспощадного противостояния агрессивной окружающей среде.
Эти двое, кстати, за последнее время более-менее пришли в себя. Да, они все еще раз за разом попадали в неприятности, но, похоже, смогли себя перебороть и пройти через все пять стадий, добравшись до принятия действительности. Не то чтобы она стала им нравиться, но и против они если и выступали, то уже скорее по инерции. К тому же, пусть максимальный запас энергии зависел исключительно от возраста и не мог быть повышен искусственно, к мастерству и опыту в исполнении заклинаний это не относилось. И за эти два месяца, иногда круглосуточно пребывая в состоянии боевой готовности, Ронда и Мар сильно выросли как маги, что не могло их не радовать. А исследование до сих пор невиданной аномалии обещало новый опыт и, как следствие, новые знания и умения. Так что к поиску причины странных повреждений чудищ южного континента они приступили с неменьшим тщанием, чем сам Лаз.
И еще спустя примерно полторы недели эти поиски окупились. Ребята стояли словно на границе двух миров. По одну сторону — привычные, пусть и смертельно опасные джунгли, полные буйной растительности и не менее буйной, но уже в другом смысле, живности. По другую же лежали, казалось бы, те же самые джунгли, вот только их словно пропустили через смесь мясорубки и калейдоскопа.
Деревья, если эти исковерканные осколки фауны еще можно было так назвать, пребывали в полнейшем хаосе. Они росли вверх, вбок, вниз, внутрь самих себя и во все стороны сразу, переплетаясь со своими соседями в какие-то психоделические лабиринты из листьев, коры и древесины, причем, несмотря на все это, оставались живы и даже продолжали расти. И так было со всем: травой, кустами, оплетающими деревья лианами, даже самой землей, куски которой легко могли оказаться на многометровой высоте и, как ни в чем не бывало, давать жизнь новым жутким подобиям растений.
Животных, будь то звери, птицы или насекомые, внутри этого вырвавшегося в реальность сна шизофреника практически не наблюдалось. Лишь единицы, по случайности или в поисках пищи забредшие на территорию появившихся в ином мире творений Дали и Босха. Прямо на глазах ребят небольшая птичка, изящно порхавшая между искривленных стволов, корней и ветвей, вдруг истерично зачирикала, когда одна из ее четырех чешуйчатых лапок вдруг, без какого-либо предупреждения вдруг вывернулась в обратную сторону и съехала вбок по туловищу, оказавшись прямо под левым крылом. В ту же секунду малютка развернулась и бросилась прочь из проклятой зоны, неловко кренясь на бок из-за сместившегося центра тяжести, но за десяток метров до спасительной границы с нормальными джунглями та же судьба постигла и шею пичуги, свернувшуюся набок настолько, что с жизнью это уже точно не было совместимо. Не издав и звука, птичка просто рухнула на кусок кроны какого-то дерева, и больше не шевелилась.
Ронду вырвало, Мар стоял белее мела, Лаз брезгливо вздрогнул и даже с лица непробиваемого Фауста сошла его фирменная улыбка. Подобной реакции не возникло бы даже выскочи на них самое отвратное из имеющихся в этих джунглях чудовищ, но тут дело было не столько в неприглядности смерти пичуги, которая, если подумать, была максимально гуманной, а в максимальной неправильности происходящего.
— Может не надо… — Ронда, словно маленькая девочка, была готова сорваться в слезы.
— Не волнуйся, я не настолько любопытный, — Лаз поежился и усилием воли заставил себя оторвать взгляд от тельца пичуги. — Мы попытаемся пройти вдоль границы, посмотрим, может где-нибудь эти… искажения не так сильны.
— А если не найдем, то больше не будем пытаться? — С надеждой в голосе спросил уже Мар.
— Нет, — Лаз покачал головой. — То, что коверкает живых существ внутри этой зоны явно имеет магическое происхождение, но как именно это происходит, я не представляю, как и то, как от подобного защищаться. И на рожон лезть я не собираюсь.
— Слава богам… — пробормотал парень, вытирая выступивший на лбу пот. Они с Рондой уже давно поняли, что отговаривать Лаза от каких-то исследований бесполезно, а без него им в этих безумных землях не выжить, так что его слова об отсутствии желания лезть в зону искажений были прекрасной новостью. Сам Лаз, впрочем, понял из его слов нечто иное.
— Неужели вы считаете меня настолько повернутым? — Ронда с Маром переглянулись, после чего синхронно, словно по команде, кивнули головами. — Надо же… нет, не волнуйтесь, я, конечно, люблю изучать все новое, но между исследованием и жизнью я всегда выберу жизнь. Иначе, — он хмыкнул, — я не смогу уже больше ничего исследовать, правильно?
— Скажи это тем сотням тварей, что ежедневно пытаются нас прикончить, — буркнула девушка, опасливо оглядываясь по сторонам.
— Ну не прикончили же, — вмешался в разговор Фауст.
— Вот именно, — обрадовался Лаз союзнику. Однако радость была не долгой.
— Но, парень, монстры — это одно, а подобная дикая магия — совсем другое. Я знаю, ты умен, иногда мне кажется, что даже слишком умен, и не будешь совать голову в пасть льву, но на всякий случай я скажу это еще раз. Не лезь в это дело, если не будешь уверен на сто процентов в том, что сможешь справиться. Риск, бесспорно, дело благородное, но на этот раз, пожалуйста, не рискуй, каким бы ценным тебе не казался приз и каким бы маленьким — риск.
Лаз точно знал: каждый раз, когда с лица Фауста пропадала улыбка и он начинал говорить серьезно, к нему стоило прислушаться. С учетом возраста и пройденного жизненного пути, советы этого человека просто непозволительно было пропускать мимо ушей.
— Я тебя понял.
— Ну и славно! — И снова та же улыбка, снова оптимизм и задор, словно и не было никаких разговоров о риске и прозрачных намеков на смертельную опасность.
