И, возможно, будь обстоятельства немного иными, он бы так и сделал. Но удивленные глаза маленькой девочки, которую он только что спас, смотрели на него. И в них не было ничего из того, что Лаз испытывал по отношению к себе. Ни осуждения, ни страха, ни злости. А было любопытство, было удивление, была благодарность. Конечно она упала потому что он ее укусил от неожиданности, но факта спасения это не отменяло.
Если он мог сделать что-то хорошее, спасти кого-то, то не будет ли сведение счетов с жизнью означать, что все, кому он мог бы помочь, так и не дождутся этого? Он не вернется к родным, не попытается найти Айну, оставит все старые связи в прошлом, чтобы исключить возможность повторения той трагедии. Но убить себя — значит сдаться.
.
— Получилось?
— Да, Хозяин, мысли о суициде удалось задавить.
— Много энергии потратили?
— Почти всю, в ближайшие несколько лет я бессилен как-то повлиять на происходящее. Влиять на него становится все сложнее, тем более взывая к положительным качествам, а Искры еще не готовы.
— Аналогично, я пуст.
— Угу…
— Слабаки, я потратил едва ли половину.
— Потому что это твой мир, Монарх! Бесишь.
— И что? Хозяину все равно. Умей признавать чужое превосходство, Зверь.
— Да черта с два!
— А ну заткнулись.
— …
— …
— Прошу прощения, Хозяин…
— Да, я тоже.
— Продолжаем следить. Может быть это даже не плохо, по крайней мере процесс ассимиляции души был запущен куда раньше срока и все должно получиться и без нашего вмешательства… в случае чего, Монарх, все на тебе. Если уж у тебя осталась энергия.
— Хе-хе, дурачок.
— Вот бы мне Хозяин доверил такое важное задание…
— Я спать.
.
— Мама, мне же можно его оставить? — Восторженно прошептала девочка, не решаясь делать лишних движений, чтобы не спугнуть свернувшуюся вокруг ее шеи белоснежную ласку.
— Знаешь, Лина, тут по-моему не нам решать… — пробормотал обильно вспотевший отец, глядя в не по-звериному умные глаза-бусинки.
Глава 3
Деревушка, даже не имеющая названия, жила, отрезанная от внешнего мира, уже много лет. О магии тут, конечно, знали, даже о трансформациях что-то краем уха слышали. Однако никто из местных не мог представить, что маленькая юркая ласка, удобно расположившаяся на плечах малышки Лины — один из таких магов-трансформов. Так Лаз, сам того не ожидая, стал духом леса и покровителем местных жителей. А Принцесса, которую за нормальную птицу не принял бы ни один здравомыслящий человек, стала слугой этого самого духа. И в целом такая ситуация его полностью устраивала. Статус сверхъестественного существа давал ему то, в чем он сейчас так нуждался: тишина и одиночество.
Он, конечно, не остался с Линой, поселившись на старом клене, растущем на краю деревни. Дерево было меньше его старого обиталища, однако для зверька длиной меньше чем в полметра это было не так важно, а для местных этот клен был неким сакральным местом, символом окружающего леса, так что это место подходило ему как нельзя лучше. Принцесса, правда, долго возмущалась, так как построить на этом дереве себе гнездышко ей бы уже не удалось, слишком она стала большой и слишком густыми были ветви клена, однако в конце концов и эта проблема была устранена. Леди-ястреб, пусть неохотно, но все-таки согласилась оставаться на ночь в их старом гнезде. Это уменьшало то время, что они могли проводить вместе, но теперь, когда к Лазу вернулся рассудок, это было уже не так страшно.
Прошло два месяца, осень вступила в свои права, активно осыпая облюбованную Лазом развилку кленовыми листьями всех оттенков красного, желтого и оранжевого. К белому духу более-менее привыкли и часто обращались за помощью. Лаз никому не отказывал и если в его силах было помочь — помогал. Нужно ли было восстановить пострадавший от случайного пожара дом, найти потерявшегося в лесу ребенка или помочь сломавшему руку охотнику, он ничем не пренебрегал.
После апрадского инцидента его магические навыки были заброшены на целых три года, так что многие действия, казавшиеся когда-то простыми, сейчас вызывали кучу проблем. Бревна весом едва ли в сотню килограмм, десятком которых он раньше мог с легкостью жонглировать в воздухе, сейчас дрожало и было готово упасть на землю в любую секунду. Магия восприятия, раньше способная покрыть радиус в несколько километров, сейчас едва держалась уже на паре сотен метров, грозя развеяться и принося жуткие головные боли. Точно соединить две половинки сломанной кости казалось непосильной задачей, хотя когда-то он был способен вытянуть из человеческого тела каждую мельчайшую толику яда.
Ничуть не помогало и то, что каждый раз, применяя новое заклинание, Лаз едва сдерживал приступы паники. Все тело сковывал страх, маленький зверек начинал мелко дрожать, едва умудряясь стоять на ногах, перед глазами все плыло, в ушах стучали барабаны… Ему казалось, что еще чуть-чуть и все повторится: убийства, кровь, тела и он, стоящий над всем этим с окровавленными руками, и на этот раз Принцессе уже не удастся его спасти. Его и всех, кого он убьет.
Однако шли дни и к нему начали возвращаться навыки и уверенность. Эти два месяца стали его личным реабилитационным периодом. Медленно, капелька по капельке, но тот виртуозный маг, что мог на равных сражаться с сильнейшими высшими континента и создавший собственный, никем не виденный и не слыханный тип магии, возвращался.
И становился даже лучше. Лазу удалось выяснить, почему ему удавалось так просто перевоплощаться в различных животных и почему отпало условие по возвращению в оригинальное тело. Его душа после того случая изменилась. Она не стала сильнее, но произошло нечто более важное и по-своему удивительное.
В норме души существуют в некоем отдельном пространстве, находящемся одновременно внутри человека и при этом не имеющем физической привязки. Теоретически, душа могла целиком покинуть тело и, если сделать все правильно, то никаких негативных последствий не будет. В реальности это было невозможно, слишком сложна и сильна была связь между душой и телом, ведь она существовала только на уровне энергий даже более сложных и высоких, чем сама душа и разобраться в этом было едва ли не сложнее, чем понять смысл жизни.
И в первые четырнадцать лет жизни Лаз, несмотря на то, что его душа явно нельзя было назвать нормальной, в этом отношении не видел никаких отличий. Чернильная амеба пребывала в своем собственном измерении, куда у него был доступ, но где он не был полноправным хозяином. Но теперь граница между реальным миром и миром, в котором существовала душа, стала намного тоньше. Ему больше не требовалось специально обращаться к своей душе, он чувствовал ее постоянно. Как мы иногда видим что-то в уголке глаза, непонятное но назойливо привлекающее наше внимание, также и Лаз ощущал черную кляксу своей души где-то на границе восприятия.
