Когда-то давным-давно Лаз, еще студент Дома Магии, спросил у Роам Зин, своего преподавателя магии трансформации, существуют ли у нее какие-нибудь побочные эффекты. Она ответила, что при злоупотреблении, энергия Зверя, которую обычно довольно легко отделить от энергии души, может непредсказуемым образом измениться и слиться с душой окончательно и бесповоротно. И много лет Лаз помнил об этом предостережении, всегда внимательно следя за происходящими в его душе процессами. Если был в своем уме, естественно. Но на этот раз все вышло из-под контроля и у него уже не было возможности что-либо изменить.
Душа Лаза, да, ужасная, да, словно воплощающая в себе величайшее из зол, но все-таки его душа, начала смешиваться и энергией Зверя, чужой, непокорной, агрессивной. Пока ее держали под контролем, она была незаменимым помощником в одном из самых гениальных ответвлений магического искусства. Но стоило дать ей взять верх, как наружу вырывалось все то, из-за чего эта сила получила свое название.
Фауст, уже начавший подозревать, что что-то не так, остановился как вкопанный. Тварь, с которой он только что сражался не на жизнь, а на смерть, успевшая сломать ему несколько ребер и нанести несколько десятков других травм, каталась по земле, обхватив голову всеми четырьмя руками и выла от боли. Наплевав на предосторожность мужчина подбежал и попытался привести Лаза, скрывающегося под этой чернильно-черной броней в чувства еще несколькими увесистыми оплеухами, но на этот раз никакого отклика не было. А вот тело монстра продолжало расти.
— Лаз! Скажи, что мне сделать!? — Фауст ни в коем случае не предполагал такого развития событий. Что бы там ни было, он испытывал к парню самые теплые чувства и хотел лишь вбить ему в голову немного здравого смысла, раз уж слушать его Лаз в последнее время отказывался. Вот только, как говорится, человек предполагает…
— БЕГИ! — Рев твари, полный отчаяния и боли, резанул Фаусту ножом по сердцу, но он знал: просто так Лаз такого бы не сказал.
Даже не обратив внимания на оставшиеся лежать на земле клинки, Фауст сорвался с места и постарался преодолеть как можно большее расстояние за тот короткий промежуток времени, что остался до катастрофы. А в том, что катастрофа близится, он не сомневался.
.
Торум Линт, танильский дипломат, отправленный в Сайркин с целью проведения очередных переговоров, был очень недоволен. Время было позднее, дурак-кучер сегодня целый час вез их не по той дороге, так что к стенам города, где должны были быть еще засветло, они подъезжали уже в кромешной темноте. А с учетом времени, нужного на заселение в гостиницу и кучу самых разных мелочей, спать они лягут настолько поздно, что вставать завтра будет настоящей пыткой. Однако и опаздывать ему было никак нельзя. Впрочем, все могло бы разрешиться и вполне удачно. Жена и дочка уже спали, первая, откинувшись на подушки, вторая, положив голову маме на колени. Жену, конечно, придется разбудить, а вот малышку Уну получится тихо донести до номера, она всегда спала очень крепко.
Однако раздавшиеся впереди взрывы разрушили и эти его планы. Девочки, конечно же, проснулись, после чего, осознав происходящее, одна с настороженностью, другая с любопытством прильнули к окну. Хотя сильно никто не переживал. Учитывая статус Торума и количество магов сопровождения, причинять неприятности экипажу стал бы только самоубийца.
— Оставайтесь внутри, пожалуйста, — заглянул в карету один из охранников. — Мы уведем экипаж подальше.
Первоочередной задачей эскорта было обеспечить безопасность дипломата и его семьи, так что отправляться выяснять причины взрывов никто не собирался. Мало ли какие маги выясняют отношения, это происходит не в городе, а значит к Торуму и его семье не должно относиться никоим образом. С местными проблемами стоило разбираться местным службам. Взрывы, к счастью, стихли довольно быстро, однако было принято решение изменить маршрут и, сделав широкий крюк, подъехать к городу не с восточной, а с северной стороны.
К сожалению сегодня, похоже, Торума просто преследовали неудачи. Они уже проделали почти половину пути, но тут карета вдруг остановилась. Мужчина хотел было высунуться и спросить, в чем дело, однако раздавшиеся снаружи крики и рев какого-то огромного зверя заставили его изменить решение. Уна вжалась в грудь матери, в глазах которой теперь виднелся уже самый настоящий страх. А снаружи, похоже, происходило что-то поистине ужасное. Приказы и крики вроде: «Держать строй!» — быстро сменились воплями ужаса и предсмертными стонами, а количество вспышек с каждой секундой становилось все меньше и меньше.
В конце концов наступила почти полная тишина, прерываемая лишь чьим-то глубоким и тяжелым дыханием. А потом крышу кареты просто сорвало, словно картонку.
.
Лаз слабо осознавал, что происходит. Вокруг него все было красным, словно мир утонул в крови, слышались чьи-то крики, кожу (а кожа ли это была?) обжигал огонь, на руках то и дело чувствовалось что-то горячее и липкое. Он не помнил, ни что происходило, ни где он находится, и ощущал лишь дикую, первобытную ярость, клокочущую в груди, и то, как продолжает стягиваться к нему силу. И в какой-то момент ему даже показалось, что так и нужно, что только так — правильно.
А потом он услышал плач. Плакал ребенок, тихо, очень тихо, но для Лаза сейчас любые звуки были четкими и ясными. И звук этого плача смог немного развеять застлавшую глаза алую пелену. Он нависал над тем, что осталось от кареты, в которой сидели двое, судя по всему, мать и дочка, именно она плакала. Плакала от страха. Оглянувшись по сторонам, Лаз увидел настоящее побоище. Несколько десятков людей лежали, растерзанные, на земле. «Кто это сделал?» — промелькнула в голове удивленная мысль, а потом его взгляд упал на левую пару его рук. В них лежал мужчина. Неподвижный, сердце не билось, да и не удивительно, ведь когти одной из рук вошли ему в грудь сантиметров на десять.
Девочка продолжала плакать. И Лаз, до сих пор не осознавший, что происходит, вдруг поймал на себе ее взгляд. И в заплаканных детских глазах он увидел свое отражение. Огромного монстра, окровавленного, с застрявшими в пасти кусками доспехов, держащего в лапах мертвое тело ее отца.
Выронив ужасную ношу, Лаз схватился за голову лапами. Он вспомнил бой с Фаустом, то, как вышла из-под контроля энергия Зверя, вспомнил, как учуял скопление людей и как бросился в их сторону, одержимый жаждой крови, вспомнил, как рвал и кромсал тела, вспомнил, как, сорвав крышу кареты и закрывшись руками от ударившего в лицо ветряного лезвия, взревев, схватил нападавшего и просто сдавил пальцами.
Он стал монстром. Самым настоящим, таким, о которых рассказывают страшилки по ночам. И сделал это с собой сам. Развернувшись, он бросился в лес, подальше от этой бойни, подальше от еще не убитых им людей, подальше от самого себя. Но сбежать было невозможно. Энергия Зверя снова начала брать над его разумом верх, он уже чувствовал, как возвращается кроваво-красное марево. И единственным выходом, что Лаз чисто инстинктивно увидел, было прекратить бороться. Если не можешь победить — присоединись. Продолжи он сражаться с захватывающей его душу силой, и неизбежно потеряет все остатки разума. Но впустив ее добровольно, приняв и став единым целым, он по крайней мере имел шанс оставить хотя бы крупицы сознания, достаточных для того, чтобы не убивать всех подряд. Не слишком приятная мысль, но убийство ребенка Лаз допустить просто не мог.
