В горах тишина была какой-то особенно полной, тем более зимой, когда все насекомые в спячке. Единственным звуком было завывание ветра и сейчас Лаз с каким-то неожиданным недоверием понял, что не слышит, ко всему прочему, ни того, как качают воздух легкие, ни ударов сердца. Конечно, он знал, что у Ужаса не было ни того, ни другого, но только сейчас это дошло до него на каком-то подсознательном, существовавшим с этими звуками много-много лет, уровне.
Это было очень странное ощущение. Понимать, что ты, по всем правилам жизни, мертв. Сердце не бьется, нет дыхания, он не ест и не пьет, не нуждается в отдыхе и сне и даже не стареет. Ни одно живое существо на такое не способно. Хотя, правильнее будет сказать наоборот: он не способен на то, что может живое существо. Конечно, это тело создал не он лично, оно является результатом «стараний» энергии Зверя, но ведь даже после того, как он пришел в сознание, там, в темнице Чибака, Лаз не прекратил им пользоваться и лишь еще больше отдалил его от понятия живого.
Стоило ли оно того? Ведь его человеческое тело уже также, по сути, не живое: дыхание с сердцебиением в нем остаются лишь до тех пор, пока Лаз сам этого хочет, а еда и сон, пусть и возможны, но уже совсем не обязательны. Стоило ли отказываться от основ жизни ради тех целей, что он себе поставил?
Ответ пришел еще до того, как вопрос был окончательно сформирован.
Лаз все еще хотел мирной жизни для себя и Айны, правда хотел, но это желание с каждым днем погружалось все глубже, погребаемое под все новыми и новыми оговорками. «Но» — он должен отомстить. «Но» — Айна должна занять трон. «Но» — он теперь должен регулярно кого-то убивать, чтобы не сойти с ума. Последняя, кстати, была самой действенной. Тем не менее, это все равно были лишь оговорки. При желании можно было забыть и о мести, и о престоле, и даже найти способ справляться с жаждой крови. Охотиться на дичь в лесу, в конце концов, ведь кого именно убивать, совершенно точно было без разницы. Но, похоже, хотел войны он куда больше, чем мира.
И пока это было так, все, что бы он не сделал, стоило того. Хотя нет, не так. Все, что бы он не сделал, пока Айна будет оставаться рядом. Без нее, Лаз был готов признаться без всяких промедлений, он умер бы. Может не буквально, может снаружи Ужас продолжил бы крошить людей и занимался бы этим еще много лет, но самому Лазу уже было бы плевать. На это и на все остальное. Если при их первой встрече в темнице Чибака он еще мог бы оставить девушку одну и выдержать это, то теперь подобного даже представлять не хотелось. Жизнь без Айны с каждым днем казалась все менее и менее возможной. Это была любовь, бесспорно, любовь самая настоящая и искренняя. И она, Лаз точно знал, чувствовала то же самое.
Вот только было одно серьезное различие, в котором Лаз не хотел себе признаваться. Ее чувства основывались на нежности и благодарности. Айна не хотела терять его из-за того, что было между ними сейчас. Его чувства брали свое начало в одержимости и страхе. Столько раз сломанный, как в теле, так и в душе, примирившийся с ролью монстра, дьявола, Ужаса, он цеплялся за это последнее светлое пятнышко в своей жизни, словно утопающий за спасательный круг. Лаз не хотел потерять ее, потому что боялся того, что будет потом. Единственное, чего он еще боялся.
Глава 20
Когда небо посветлело и на верхушках гор появился след готового к очередному дню солнца, Лаз уже был в пути. Айна со своим отрядом сейчас, вероятнее всего, еще только собирали спальные места после не самой комфортной ночи в зимних горах, так что можно было не слишком торопиться. Ночные мысли о причинах и следствиях нужно было окончательно прогнать из головы и сосредоточиться на предстоящем бое. Если хотя бы половина историй про эту тварь были правдой, то в грубой мощи горный страж ничуть не уступал, а то и превосходил Ужас. Другой вопрос, что монстр, погрузивший целую страну в хаос, выигрывал не только силой, но и ловкостью, и умом, однако, так или иначе, это была бы первая серьезная схватка Лаза после пробуждения и расслабляться не стоило.
Присутствие чего-то очень могучего он почувствовал задолго до того, как вдалеке показались стены Рунту. И дело было не только в животных инстинктах. Монстров всех видов в этом мире создавала энергия Зверя, а Лаз, чья душа состояла из нее практически наполовину, без труда ощущал эту силу в окружающем мире.
И где-то справа и глубоко внизу легко определялось громадное средоточие энергии Зверя, точно куда большее, чем у него самого. Бой и правда предстоял очень непростой, но от этого кровь Ужаса только сильнее бурлила. И дожидаться, пока противник отреагирует на его появление, Лаз не стал.
Оглушительный рев безо всяких сомнений слышали в Рунту, а судя по далекому эхо, где-то в Талых горах от него сошло несколько лавин. Картинных жестов, вроде ударов себя в грудь в стиле Кинг-конга Лаз избегал, но смысл этого послания и так был очевиден. И не прошло и десятка секунд, как тот очаг энергии Зверя, что он засек, начал приближаться, сопровождаемый низким, на самой границе слышимости, угрожающим гулом, словно жужжал самый огромный осиный улей в мире. И вот он уже стоит перед Лазом.
Если Ужас в своем облике использовал лишь образы каких-то животных, то этот монстр словно был слеплен из отдельных кусочков. Ничего удивительного, что в разных отчетах его называли и зверем, и птицей, и насекомым. Прочный панцирь, напоминающий хитиновую защиту жуков, закрывал его спину; четыре мощных лапы, похожих на медвежьи, поддерживали нездорово-тучное тело, покрытое грязно-серой чешуей; сзади торчал короткий, словно обрубленный, черепаший хвост; а довершала картину готова на длинной змеиной шее, вроде бы звериная, если судить по оттопыренным ушам и ярко-зеленым глазам, но с мощным птичьим клювом, полным, тем не менее, тонких и даже на вид острых зубов. Словно в детских пазлах какой-то малыш перемешал кусочки от разных животных, не совсем понимая, что на самом деле творит.
Однако, несмотря на внешнюю несуразность, двигалось чудовище неожиданно ловко и быстро, а в глазах с горизонтальным, как у козлов, зрачком, чувствовался ум. Прибавить к этому размеры, словно у какого-нибудь древнего динозавра, по сравнению с которыми Ужас уже не казался хоть сколько-нибудь внушительным, и получалась тварь, вполне способная в одиночку много лет «охранять» Рунту от всех посягательств.
Довольно улыбнувшись про себя, Лаз бросился в атаку.
***
Рев Ужаса стал для роты особого назначения совершенно однозначным условным сигналом. Уже подготовившие все необходимое оборудование для спуска по стене солдаты, подождав на всякий случай еще десяток минут, поспешили вниз, на территорию Рунту в обход стен.
Там в этот момент царила полная неразбериха, вызванная, правда, не поднятой тревогой, а скорее всепоглощающей скукой. Служба в горной крепости под боком у непонятного монстра, вполне закономерно, была лишена хоть какого-либо интереса. С севера никто, кроме редких шпионов, не появлялся уже много лет, а единственными гостями с юга были караваны с провизией. Рунту использовали в качестве места ссылки за различные не слишком серьезные провинности. Словно поставить ребенка в угол за шалости, только не на пару часов, а сразу на полгода или даже год.
