А вот на Люпсе, в мире, наполненном магией, это было вполне реально. Человек, имеющий в своей душе некий резерв энергии, мог использовать ее, в том числе, чтобы «видеть» энергию души. Однако, хотя на самом деле, души были у любого живого существа, даже у деревьев и бактерий, ощутить чужую душу было практически невозможно. И проблема, опять же, была в том, что душа в материальном мире никак себя не проявляла. Нельзя было найти точку внутри человека, кролика или дракона, через которую их душа соединялась с телом. Лишь напрямую взаимодействуя с душой другого существа, как поступали приручатели империи или как сделал Лаз, когда лечил Сына Монарха, можно в прямом смысле ощутить чужую душу.
Вот только это не было абсолютным правилом и Лаз уже очень давно смог это на себе ощутить. Еще после битвы в Апраде граница между его душой и реальным миром начала покрываться «трещинами». Если бы другой, достаточно сильный маг, попробовал в то время посмотреть на Лаза, отключившего все маскирующие слои магии трансформации, то увидел бы остаточную энергию души внутри его тела. И, начиная с того момента, эта граница все продолжала и продолжала истончаться.
Пока, наконец, однажды, из-за перенапряжения души в куполе Тиреев, Лаз не попал в серый мир впервые. Тогда он не уделил самому факту своего появления на тех серых пустошах должного внимания, куда больше его волновала зовущая на помощь Айна. А потом уже было поздно, его разум, тело и душу захватила энергия Зверя, вылепив из имеющихся компонентов нечто иное, до сих пор никем и никогда не виденное.
И после «перезагрузки» Лаз снова попал в серый мир, на этот раз уже при совсем иных обстоятельствах. Однако, когда ему удалось вернуть себе разум, любые попытки вернуться на серые пустоши неизменно оканчивались провалом. Внутри пространства его души все было по-старому: превратившаяся в дракона амеба, висящая в пустоте — никакого неба, никакого серого солнца. А потому Лаз решил, что серый мир — игра его подсознания, примерно такая же, как и визуализация самой души. Но слова Фауста в дребезги разбили все эти предположения.
— Я знаю ненамного больше твоего, — предвосхитил мужчина все возможные вопросы. — Однако я слышал о сером мире от некоторых ныне покойных древних магов, и сам однажды туда попадал. Потому я и спросил, что ты знаешь, чтобы не повторять и так скудные факты.
— Я оказывался там всего дважды, — начал Лаз, — первый раз, еще когда мы повстречали тиреев, я слишком долго пробыл в миниатюрной форме и то ли сознание потерял, то ли впал в транс, что-то подобное. И я увидел Айну. Правда вспомнил я об этом много позже, поэтому и сорвался так быстро. Почему ты уже тогда не рассказал мне, что знаешь об этом?
— Ну, наверное, потому что ты ни словом о сером мире не обмолвился, — усмехнулся Фауст. — Лишь твердил, что видел девушку и что ей нужна помощь. Я решил, что это какая-то особенная магия связи или типа того.
— Да? — Лаз на пару секунд задумался, словно пытался реально вспомнить все их разговоры после бегства из купола рыболюдей. — Ладно, значит сам виноват. Второй раз я попал в серый мир, когда находился в плену у того древнего, Чибака. Тогда я еще был не в себе, мой разум находился словно в плену у энергии Зверя и, когда я очутился в сером мире, я увидел цепи, связывающие меня по рукам и ногам. И уже Айна помогла мне, вырвав их из моего тела, из-за чего я вернулся в сознание.
— Ясно… — Фауст замолчал, обдумывая сказанное. — Хорошо, раз уж у нас вечер откровений, расскажу, как я попал в серый мир, да и вообще, стоит, наверное, раскрыть кое-какие подробности своей биографии.
— Ты имеешь в виду то, почему ты, не будучи магом, смог прожить полтысячи лет и при этом имеешь практически полный иммунитет к любой магии? — Усмехнулся Лаз, смерив друга насмешливым взглядом.
— Ну да, — кивнул Фауст, ничуть не смутившись, — вот это вот все.
***
Фауст, вернее, тогда его звали совсем иначе, но свое настоящее имя мужчина раскрывать наотрез отказался, родился в 3144 году мировой истории, что означало, что сейчас ему было пятьсот сорок четыре года. Единственной сохранившейся с тех времен страной была Озерная Империя, но родиной Фауста была не она, он родился в тех землях, что сейчас занимал Башдрак.
Тогда, правда, статуса военного королевства не было и в помине, а побережье моря Чудовищ просто игнорировали, чтобы избежать нападений подводных тварей. Магия в ту эпоху была куда менее изощренной и сложной, чем в современности, не было известно ни про трансформацию, ни про доспехи, ни про небесные крепости, ни, тем более, про магию зачарования. Лишь озерники уже некоторое время пугали континент своими питомцами, но и то, в те времена подчинять по-настоящему огромных и сильных монстров никто не рисковал.
Фауст был сыном потомственного егеря и был вполне доволен такой жизнью, вместе с отцом неделями пропадая в лесах. К сожалению, стать наследником семейного дела ему было не суждено. Когда ему исполнилось пятнадцать, Фауста, как старшего мальчика в семье, по приказу короля забрали в армию. В отличие от гибкого каганата, где можно было официально откупиться от воинской службы, пожертвовав в казну приличную, но не невероятную сумму денег, служить тогда были обязаны пожизненно, вне зависимости от обстоятельств.
Как говорится, нет худа без добра, и служба пришлась Фаусту по нраву. Особенно ему нравились уроки боя на мечах, в чем он показал просто невероятные успехи, самую настоящую гениальность и талант, какой встречается лишь раз на миллион. Уже через пять лет не осталось ни одного мастера во всем небольшом королевстве, кто мог бы составить ему конкуренцию. Благо, ограничивать молодого человека никто не собирался и к тридцати он уже объездил чуть ли не половину Люпса, участвуя в разных турнирах и почти везде завоевывая первый места. Обеспечил свою семью на несколько поколений вперед, дважды был женат, оба раза не слишком удачно, заработал себе славу и почет, но этого Фаусту показалось мало.
Мастера-мечники, бесспорно, были невероятно популярны и известны, однако были люди, обладавшие куда большей силой, властью и славой. Нетрудно догадаться, что это были маги. пятьсот лет назад магия не была способна вызывать грозы или выращивать деревья из пустоты, но сила души человека с высшим потенциалом никуда не девалась. И никакое мастерство не могло преодолеть эту разницу.
А Фауст очень этого хотел. Хотел настолько, что это стало его одержимостью. И даже тот факт, что он не обладал даже толикой магии, не смог его остановить. Честолюбие смешалось в нем с бесконечным упорством и, несмотря на то что ни один человек не поддерживал его глупого стремления превзойти магов просто мастерством и грубой силой, Фауст просто отказывался сдаваться. Хотя, может быть именно это и стало главным стимулом, ведь даже отец, который поддерживал его всю жизнь, не верил хотя бы в мизерный шанс успеха подобной затеи.
От службы в армии после всего Фауст был, конечно же, освобожден, ему даже был дарован низший дворянский титул, так что от исполнения своих целей его ничто не отвлекало. Так что, закрывшись в своем небольшом имении, что молодой человек купил на деньги от выигрышей, он с головой погрузился в тренировки.
