— А скажите, — подсознательным ли был этот переход на Вы, или намеренным, сказать было сложно, но одно было ясно точно: ответ на готовящийся вопрос Пегопа волновал куда больше прошлого Фауста. — У командира кто-то есть?
Несмотря на то, что по узкому проходу с очевидным эхо сейчас довольно быстро двигалось три сотни ног, на долю секунды в тоннеле воцарилась полнейшая тишина. Может быть каких-то реальных планов на дочку кагана никто из офицеров, а тем более солдат, не строил, но сильная, прекрасная и окутанная разгорающимся ореолом славы Айна не могла не стать для них идолом и объектом обожания. Если бы Лаз мог читать мысли и узнал, о чем думали и фантазировали подчиненные ее любимой, половина солдат лишилась бы жизни, а три четверти оставшихся — достоинства. И речь вовсе не о внутреннем благородстве души. Так что ничего удивительного, что столь животрепещущая тема вызвала столь единодушный отклик.
Тем не менее, отчасти ради того, чтобы услышать удрученное: «Ох…» — ста пятидесяти голосов разом, а отчасти ради благополучия самих солдат, которым Лаз точно поотрывал бы лишние выступы на теле за слишком неоднозначные взгляды в стороны Айны, Фауст ответил правдиво.
— Насколько я знаю, да, и все очень серьезно. — «Ох…» — вышло отлично, мужчина едва удержался от довольной улыбки. — Мне даже известно, что в их разговоре с отцом проскакивали идеи о свадьбе, но потом ее отправили на фронт.
Полезная для Лаза с Айной идея того, что таинственный жених девушки остался в Талитейме была заложена в благодатную почву и, если Фауст все сделает правильно, то по возвращении слухи об этом распространятся едва ли не быстрее, чем новости о победе в Шимне. В том, что горный город удастся захватить, мужчина нисколько не сомневался. Когда эти двое были вместе, остановить их вряд ли было бы под силу даже целой армии.
Немного деморализованные новостью о влюбленности их идола солдаты снова притихли, а мысли мужчина продолжили течь в том же направлении.
Когда живешь столько, сколько прожил Фауст, начинаешь понимать, что человек сам по себе — явление мимолетное в общей картине вещей. Что земледелец, что рыбак, что высший чародей или каган, в конечном итоге все они лишь камни, падающие в реку истории. От одних камней круги больше, от других меньше, но вода все равно покроет их, не оставив и следа. Сам Фауст, гордыней он не страдал, легко соглашался с тем, что, несмотря на пол тысячелетия путешествий и свершений, зачастую довольно важных, ничем от остальных не отличался. И даже Айна со своим невероятным потенциалом и магией разума глобально оставалась все тем же камешком, просто на этот раз очень-очень большим.
Лаз был другим. Таким был тот Лаз, которого Фауст встретил у Ледяного озера много лет назад. Когда-то, на южном континенте, когда они бежали от тиреев, когда Лаз был сломлен своим бессилием, и лишь благодаря той бомбе, что скинула на него Ронда, признавшись в любви, он не сорвался в бездну, Фауст сказал, что ему предстоит сделать важный выбор. Сдаться и захлебнуться в самоедстве или двигаться вперед, оставив все столь притягательные слабости позади. В Брайме, когда Фауст узнал, чем Лаз занимался ночами, он уже подумал, что все потеряно и парня не удастся спасти. Фактически, так и было, превращение в кровожадное чудовище сложно назвать победой над собой. А потом они встретились вновь.
Лаз, новый Лаз, не просто оставил свои слабости позади. Он сжег их, растоптал, уничтожил. Уверенность в своей слабости, страх за близких, нежелание отнимать чужие жизни — все эти уязвимости бесспорно делали его слабее, делали его обычным человеком, но именно борьба с ними и делала его сильнее. Не как мага, но как личность. Превозмогая своих демонов, раз за разом выворачиваясь из цепких когтей судьбы, Лаз рос над собой и, если бы все сложило иначе, сейчас, возможно, стал, пусть несовершенным, но настоящим, сильным человеком.
Но все произошло именно так, как произошло. Того парня, что не мог решить, признаваться ли в своих чувствах девушке уже не было. Он умер там, у стен Брайма, а его место занял кто-то другой. Другой Лаз. Почти такой же, с теми же шутками, с той же ехидной улыбочкой, с теми же неиссякаемым любопытством и жаждой знаний. Почти такой же, но ключевое слово тут: «Почти». Когда он говорил о том, что собирается убить короля Кристории, он не храбрился, не блефовал, не преувеличивал. Более того, Фауст был уверен, что, если в процессе пострадают несколько случайных прохожих, или если короля будут защищать ни в чем, кроме исполнения своего долга не повинные солдаты, Лаза это не остановит, а после не будет мучать совесть. Какая-то очень важная его частичка безвозвратно исчезла.
Но худшим было даже не это. Фауст был уверен в том, что тот Лаз, с которым он когда-то познакомился, сыграет в этом мире невероятную роль. Вот только после того, как он встретил молодого человека вновь, эта уверенность нисколько не пошатнулась. Лаз был обречен решать судьбы стран и народов. Вот только Айна, самый близкий ему человек, та, кто никогда не предаст и не осудит, та, что всегда будет стоять рядом, несмотря ни на что, эта самая Айна назвала своего любимого монстром. И от мыслей о том, к чему этот мир может привести монстр, Фаусту становилось по-настоящему жутко.
***
— Как думаешь, у нас все получится? — Айна, перебравшаяся на загривок Ужаса, говорила достаточно тихо, чтобы ее не услышали идущие следом солдаты, но Лазу этого было достаточно.
— Не сомневайся. — Одним из заклинаний, вписанных в кусок магического металла, был тонко настроенный телекинетический заряд, так что теперь Лаз мог общаться с Айной или кем бы то ни было еще в форме Ужаса без каких-либо проблем. — Шимн будет лишь началом. Нас ждет еще много всего впереди. Ты же хотела стать генералом, помнишь?
— Ты тоже можешь стать генералом, — улыбнулась девушка, вспомнив о полуреальном звании лейтенанта, что выдало Ужасу командование.
— Отличный генерал, ничего не скажешь, — передавать эмоции магией было все еще непросто, но сарказм в словах Лаза можно было прочесть и без того. — Просто образец для подражания.
— В отношении личной гигиены ты лучше многих, — Айна нервничала и болтовней пыталась отвлечься. — По крайней мере в отношении чистки зубов.
— О, это правда, — Лаз обнажил два ряда треугольных акульих клыков, от добавления в них металла действительно приобретших некоторый блеск. — Хотя мне это в принципе уже не нужно, как и многое другое. Если хочешь…
— Нет! — На резкий выкрик Айны даже покосились некоторые солдаты. — Пожалуйста, хватит, я уже сказала, что не хочу.
Этот разговор они и правда вели уже далеко не в первый раз. Пару недель назад Лаз разобрался в основополагающих принципах работы магии метаморфоз и том, как она влияет на душу, и смог понять, как повторить это на другом человеке. Причем побочных эффектов в виде безумия или изменения психики можно было с очень большой вероятностью избежать, нужно было лишь, чтобы за процессом кто-то следил и контролировал. Конечно, на любом желающем провернуть подобное было невозможно, требовались довольно углубленные знания магии трансформации, большой потенциал души, в идеале высший, плюс еще несколько иных, чуть менее значимых параметров вроде достаточно гибкой души, то есть старики, типа Чибака или Савойна, при всем желании не смогли бы пережить превращение.
