А еще на этот раз он не был скован, и его голова возвышалась над пустошью на невероятную высоту.
Айна, пару раз вздохнув, сотканное ее сознанием тело услужливо дало такую возможность, собралась с силами и кивнула дракону. Говорить что-либо было уже не нужно, да и даже неуместно, девушка не хотела спугнуть возникшую решимость, а Лаз не смел хоть как-то поставить под сомнение ее выбор.
Медленно и осторожно, голова на длинной шее, большей похожей на башню какого-нибудь замка, начала опускаться к крылатой фигуре. Айна, отбрасывая последние сомнения, раскинула в стороны руки, готовая ПОНЯТЬ или умереть. И в ту секунду, когда чешуя цвета ночи коснулась ее лба, серый мир растворился, словно морок.
***
Тьмы… не было.
Свет шел от нескольких торчащих из стены свечей, нещадно чадящих, и из множества трещин в полу, откуда слышались голоса и звук двигающихся стульев. Комната была небольшой: пара шкафов да кровать — вот и все. А посреди комнаты на полу замерло маленькое существо, шестиногое и десятиглазое. На самом деле его не было видно, но Айна была уверена, что оно там, потому что, она это знала, находилась в воспоминании этого существа. Вернее, в воспоминаниях Лаза, находившегося в тот момент в одной из своих странных форм. Каппа, так она называлась, неторопливо оглядывалась по сторонам, изучая комнату.
Однако Айна не следила за его действиями. Ее внимание было приковано к лежащей на кровати девушке. Короткая стрижка с несколькими отчетливо видимыми проплешинами, худое тело, настолько, что видны ребра и кости таза, под глазом – обширный кровоподтек, на запястье такие же синеватые отпечатки чьей-то ладони. Ей было лет шестнадцать, максимум восемнадцать, даже по меркам Айны совсем еще ребенок.
И она была мертва. Сломана шея, как было понятно по тем мыслям, что крутились у Лаза в голове. Да, Айна их ощущала, и очень отчетливо. И его мысли заставляли ее дрожать от ужаса.
Поток сознания Мастера Метаморфоз словно шел одновременно по трем отдельным путям. Первый, главный, тот, который Лаз в основном показывал, считывал какие-то слабо понятные девушке параметры окружающего пространства, лишь мельком мазнув по мертвой. Температура тела, отсутствие дыхания и сердцебиения, отсутствие активности мозга, уже начавшиеся процессы разложения. С момента смерти прошло около пяти часов… угрозы нет. Лишь вскользь этот, главный, рациональный и собранный Лаз подумал о том, что смерть столь юного создания — событие неестественное, но тут же всплыли общие сведения о Чертогах и это событие тут же перестало казаться ему хоть сколько-нибудь примечательным.
Второй поток сознания, напротив, очень эмоциональный, метался между возмущением в адрес убийцы и горем по потерянной жизни. Айна могла почувствовать, что этот Лаз – тот, кем он был до превращения в Ужас, человек настолько, насколько это было возможно, сопереживающий, чувствующий. Именно он любил ее, Айну, любил искренне и нежно, именно так, как и должен любить нормальный человек.
Вот только был еще один. И стоило девушке заглянуть в него, как она чуть не лишилась сознания от хлынувших в ее разум и душу кошмарных образов. Этот, третий, был совершенным, абсолютным, идеальным безумцем, по сравнению с которым худшие из тиранов человеческой истории и страшнейшие маньяки казались белыми и пушистыми овечками.
“Кровь! Почему нет крови?! Сладкая… теплая… Ее убили без крови?! КРОВИ, ХОЧУ КРОВИ! Это не порядок! Нельзя так, я должен исправить! Разлить кровь… да, убить! Еще раз? Не страшно. ПОЖАЛУЙСТА, УБИТЬ!!! Чтобы все было в ней! Я соскучился по крови… Я должен показать, как надо! Да, показать, как убивать! РАСКРАСИТЬ МИР В КРАСНЫЙ! Дайте мне ее! ХОЧУ ПОПРОБОВАТЬ ЕЕ НА ВКУС! Такая прекрасная, кровь… я убью ее, а потом всех в этом доме, в этом городе, В ЭТОМ МИРЕ!!! Где кровь? Моя прек…” – и так без остановки, без передышки, без пауз, снова и снова, в бесконечном безумном бормотании, одно эхо которого было способно пошатнуть даже самую прочную психику.
Внутри Лаза была не просто тьма, это был оживший, чувствующий и мыслящий кошмар. Он родился в тот момент, когда энергия Зверя захватила контроль над его телом и, если бы Лаз не совершил одновременно гениальный и безрассудный поступок, отдавшись ей добровольно и таким образом оставив хоть часть себя настоящего, сейчас это нечто властвовало бы в его сознании безраздельно.
В итоге получался относительно стабильный, взаимоподдерживающий и взаимоподавляющий треугольник. Кровавый монстр появился и попытался поглотить настоящую личность, но в противовес ему сознание Лаза создало тот, самый главный и сильный поток сознания, предельно рациональный и потому не подверженный безумию крови, который, в свою очередь, не мог разгуляться на полную и превратить Лаза в бесчувственную машину лишь благодаря еще существующей изначальной личности.
Психологический фокус самообмана, вышедший на совершенно иной уровень. После того, как к Лазу вернулось сознание, там, в темнице Чибака, система начала постепенно рушиться: рациональная сторона слабела, уступая место его истинной личности, а потому сдерживать кровавую тварь становилось все сложнее, что едва не закончилось срывом. Однако становление Мастером и подчинение души смогло уравновесить все три грани его личности, установить баланс, паритет сил, успешно сохраняющийся уже почти три года.
И Айна играла в этом немалую роль. Нет, их с Лазом любовь была тут ни при чем, дело было в том резонансе их душ, что существовал, наверное, с самого ее рождения, а то и раньше. Любовь при такой связи была скорее побочным эффектом, но это, конечно, не означало, что их чувства были поддельными, скорее даже наоборот, более настоящих эмоций было сложно вообразить.
Впрочем, эти вопросы девушку сейчас не интересовали, тем более что многое из всего этого она не понимала, а если понимала, то очень смутно, лишь на уровне общих впечатлений. Ей было интересно иное: как помочь Лазу, что сделать, чтобы облегчить его ношу, а для этого нужно было нечто большее, чем просто одно воспоминание.
***
-Я тебя люблю…
Признание Ронды. Это было уже, наверное, тридцатое воспоминание или что-то около того. Айна словно смотрела жизнь Лаза в обратной перемотке, раз за разом переживая его эмоции. Каждого из них.
Правда, после, а вернее до того, как он стал Ужасом, такого отчетливого деления не было, и темная сторона Лаза была какой-то аморфной, не оформившейся и не такой безумной. Впрочем, от этого она не стала менее ужасной. Просто вместо одного конкретного голоса, шепчущего внутри сознания о крови и смерти Лазу приходилось бороться со множеством жутких, отвратительных и по-настоящему пугающих порывов.
Прямо в этот волнительный и сложный момент, когда девушка признавалась ему в своих безответных чувствах, пока Лаз разрывался от противоречивых, но вполне понятых в такой ситуации эмоций, его сознание продолжало без передышки порождать мысли и идеи, совершенно страшные, а иногда и попросту мерзкие.
Убить Ронду, вгрызться зубами ей в лицо, изнасиловать, сжечь, замучить в страшных пытках, обмануть и воспользоваться ее чувствами… Лаз за много лет научился это подавлять, научился давить в себе эти жуткие порывы, научился мыслить и действовать почти как если бы ничего подобного не было. Но от этого весь этот ужас никуда не делся. Если бы Айна услышала лишь эти мысли, в отрыве от всего остального, у нее не осталось бы сомнений в том, что их хозяин – мерзавец, извращенец и маньяк.
