– Не могу знать, господин президент. В телеграмме из штаба генерала Эйзенхауэра говорится только о начале боевых действий. Возможно, более подробно об этом происшествии будет сообщено потом… – секретарь протянул Трумэну лист бумаги, которую тот стал лихорадочно просматривать, пытаясь найти в его лаконичных строчках ответ.
– Как это потом?! Как потом? У нас тут вопрос по завершению войны с Японией, и нам совсем не надо… – забормотал Трумэн, но затем замолчал и стал стремительно заливаться пунцовой краской гнева. Как он ненавидел в эти мгновения секретаря и сидевшего возле письменного стола Гровса, невольных свидетелей его растерянности и испуга от полученного удара судьбы.
– Как это случилось, что немцы покинули свои лагеря?! Кто дал им оружие?! Кто позволил им приблизиться к границам секторов и вступить в бой с русскими?! Я вас спрашиваю?! – голос Трумэна стал стремительно набирать начальственные обертоны, а из глаз полетели пучки сверкающих молний. Несчастный секретарь не смог выдержать столь мощного ментального удара по своей душевной субстанции. В считаные секунды он сник, уменьшился ростом, пытаясь что-то лепетать в свою защиту.
– Как генерал Эйзенхауэр со своим штабом смог допустить возникновение этого вооруженного инцидента немцев с русскими?! Он нам сейчас совершенно не нужен! Не нужен! Вы это понимаете или нет?! – негодовал Трумэн, яростно потрясая рукой со злополучным донесением. От охватившей его чувства безысходности он в ярости скомкал листок бумаги и швырнул его в секретаря с громким криком: – Вон!
Вестник горьких новостей не заставил себя долго упрашивать и покинул кабинет, оставив на растерзание президента генерала Гровса. Изумленный сначала известием о внезапно начавшемся в Европе конфликте, а затем столь неадекватной реакцией президента, генерал инстинктивно попытался отсесть от стола, чем только усугубил свое положение.
– Боевые действия немцев с русскими идут с самого утра, а генерал Эйзенхауэр только сейчас решил сообщить мне о них! Почему я узнаю об этом только сейчас?! Я, президент Соединенных Штатов Америки! Главнокомандующий американских вооруженных сил!!! В чем дело?! – вопрошал Гровса Трумэн, упершись руками в разделявший их письменный стол, яростно сверля генерала пылающим взглядом. Его вид был столь воинствен, что Гровс взлетел со стула и, вытянувшись, стал преданно поедать глазами бушевавшего правителя.
– Я что, блеклая тень Рузвельта, с которым можно не считаться и не обращать никакого внимания?! – продолжал вопрошать Трумэн и, достигнув самых верхов гнева, с яростью швырнул на пол попавшуюся под руку табличку с покерным девизом: «Фишка дальше не идет». Это действие не принесло ему должного морального удовлетворения, и вслед за табличкой на пол полетело тяжелое нефритовое пресс-папье, лежавшее на столе.
– Так почему вы молчите, генерал?! Вы что-то скрываете от меня или тоже не в курсе дела?!
Гарри очень подмывало схватить Гровса за лацканы и что было силы тряхнуть, как это делали с обидчиком его славные предки Трумэны. Однако широкий стол не позволял рукам президента осуществить столь заманчивую миссию, да и после бросания предметов охвативший Трумэна гнев пошел уже на спад. Поэтому, яростно посверлив некоторое время Гровса взглядом, он махнул рукой и бросился к столику, на котором стояли телефоны специальной связи.
Чуть было не опрокинув несчастный столик, Трумэн мертвой хваткой вцепился в белый телефон, предназначенный для связи с Европой.
– Это президент Трумэн! Генерала Эйзенхауэра мне немедленно! – прорычал он в трубку и услышал в ответ испуганный голос телефонистки:
– Одну минуту, мистер президент.
Связь в Америке всегда находилась на высоком уровне, и не прошло пяти минут, как президенту ответил Нюрнберг, в котором в этот момент находилась ставка генерала Айка. Трумэн собрался обрушить гром и молнии на голову командующего американскими войсками в Европе, но Эйзенхауэра не оказалось на месте.
– Извините, мистер президент, но генерала Эйзенхауэра сейчас нет в штабе. Он срочно выехал в войска к генералу Брэдли, чтобы на месте разобраться в вооруженном конфликте, случившемся на границе соприкосновения с русскими войсками. К сожалению, у нас нет точной информации о том, что там происходит… – почтительно доложил президенту дежурный офицер.
– Как главнокомандующий войсками США, я приказываю вам немедленно найти генерала Эйзенхауэра и передать, чтобы он связался со мной, где бы он ни был. Вам все понятно, майор? Немедленно найти и немедленно соединить со мной! – Трумэн со злостью швырнул трубку на телефонный аппарат.
– Черт знает, что происходит! Никто из этих штабных крыс ничего не может сказать толком, что там у них случилось под Лейпцигом! Из-за этого командующий вынужден лично ехать в войска, чтобы получить достоверную информацию о конфликте с русскими! В мое время подобного бардака в армии не было! – Трумэн принялся расхаживать по кабинету, пытаясь успокоиться и взять себя в руки.
Генерал Гровс имел свой взгляд на отсутствие Эйзенхауэра в штабе. Скорее всего, хитрый Айк предпочел оттянуть неприятный для себя разговор, пока полностью не прояснится ситуация. Это был вполне предсказуемый и логичный ход, но Гровс предпочел не озвучивать свое мнение.
– На войне всякое может случиться, господин президент. Вы это знаете не хуже моего. Мне кажется, нам следует немного подождать, пока генерал Эйзенхауэр во всем этом разберется, – произнес Гровс, и тут же, словно в подтверждение его слов, раздался телефонный звонок. Обрадованный Трумэн вновь бросился к столику, но звонил черный внутренний телефон.
Президент с раздражением снял трубку, и по мере разговора цвет лица у него стал меняться. Но если раньше Трумэн стал пунцовым от гнева, то теперь он побагровел от злости. По черному телефону звонил мистер Пендергаст, которому Трумэн был обязан очень многим, в том числе и президентским креслом. И потому славный Гарри был вынужден внимательно слушать каждое слово своего благодетеля, не имея возможности дать волю душившей его злости.
– Да, сэр, я все понял. Благодарю вас за столь исчерпывающую информацию. Очень надеюсь, что дело не примет скверный оборот и что интересы Америки не пострадают. – Трумэн положил трубку и только потом дал волю своему вулкану страстей.
– Чертов Черчилль! Лакированная каналья! Это, оказывается, его рук дело! Ради спасения Европы от коммунизма он вступил в сговор с евреями из Нью-Йорка, и теперь они меня ставят перед свершившимся фактом!..! – выкрикнул Трумэн, начав перебежку по кабинету. – И этот человек писал мне письма о нерушимости англосаксонской дружбы! Негодяй! Стравил немцев с русскими, а наши генералы закрыли глаза на его шалости! Что это, как не подлая и гнусная измена?! А?! – Гровс очень опасался, что повторится метание предметов, но Трумэн уже держал себя в руках. Получив от судьбы чувствительный апперкот, он как истинный Трумэн не раскис, не распустил нюни, а быстро собрался и был готов нанести ответный удар.
– Он что думает? Что если за него замолвили слово, то он останется безнаказанным?! Что он теперь постоянно будет держать меня за горло?! Нет, мистер Черчилль, за все надо платить! Я покажу вам, у кого из нас больше калибр! – Президент вновь оказался у стола связи. Уверенным движением он схватил трубку красного телефона и уже через минуту говорил с первым замминистра торговли, отвечавшим за поставки по ленд-лизу.
