Рядом вдруг – очевидно, решив всё-таки, несмотря ни на что, оставаться с Джо до самого конца, – оказалась Мали.
– Что всё-таки… – начала было она, а затем, заметив чуть ниже себя огромную прекрасную вазу, невольно ахнула.
– Это – эволю кратер, – объяснил он. – И он очень, очень большой. Даже крупнее Дервени Кратера
[10].
В исходившем от вазы радужном сиянии уже стали различимы отдельные цвета, и они – яркие, насыщенные жизнью – принялись, словно незримыми верёвками, всё туже и туже опутывать Джо, а заключив его окончательно в свои объятия, вцепились в него уже крепче всяких силков.
Он опустился вровень с сосудом, и руки его сами собой потянулись к горлышку.
– А как делаются такие горшки? – спросила Мали и тут же поправилась: – Вазы. Или как их там? Кра?..
– Ты углядела самую суть. Этот кратер далеко не рядовое изделие гончара, а одна из наивысочайших вершин в искусстве изготовления керамики. Его долго и тщательно обжигали при температуре выше пятисот градусов по Цельсию, а порой, как это явствует из местами остекленевшей глазури, температура в печи превышала даже тысячу двести пятьдесят градусов. – Джо наконец преодолел последние сомнения и прикоснулся к вазе. Легонько потянул её к себе, но та не поддалась, поскольку её цепко держал коралл, а Джо продолжил свою лекцию: – Стенки кратера совершенно не пропускают свет, и, следовательно, кратер – не фарфоровый, но, конечно, всё же керамический. Белизну глазури в тех местах, где мы эту белизну наблюдаем, придаёт, судя по всему, входящая в её состав двуокись олова. Если это так, а это, несомненно, именно так, то получается, что сосуд покрыт свинцово-оловянной глазурью, как и все изделия делфтских мастеров. Весьма похоже, что перед нами – майолика. – Он любовно погладил вазу пальцами. – На ощупь похоже на сграффито поверх свинцовой глазури. А вот видишь здесь? В глазури процарапан узор, отчего под ней обнажилась керамика, и она совершенно другого цвета. Как я и говорил, это эволю кратер… Если расчистим поблизости побольше кораллов, то наверняка отыщем тут ещё и псиктеры с амфорами.
– А ваза-то эта ценная? – поинтересовалась Мали и поспешно добавила: – Разумеется, по моему мнению, она очень красивая, и мне весьма нравится. Но ты как эксперт как считаешь?..
– Она бесподобна, – совершенно искренне ответил Джо. – Видимые на поверхности глазури элементы рисунка красного цвета свидетельствуют, во-первых, о наличии там, скорее всего, значительного содержания меди, а во-вторых, о том, что ваза была подвергнута восстановительному обжигу в печи. Чёрный цвет в глазури – от закиси железа. А жёлтый, конечно же, благодаря сурьме. Сурьма всегда даёт отменно стойкий жёлтый цвет.
«Мои любимые цвета, – подумалось Джо. – Жёлтый во всех его оттенках, и синий тоже. Видно, не судьба мне измениться в своих пристрастиях».
Он принялся снова и снова гладить вазу, наслаждаясь тактильными ощущениями даже более, чем зрительными, которым для полной завершённости в его восприятии всё же не хватало в цвете глазури голубизны окиси меди.
«И как будто кто-то нарочно подложил её сюда для меня. Уж не Глиммунг ли?»
– Тебе не кажется странным, что кораллами покрыт далеко не весь кратер? – обратился Джо к Мали. – Сдаётся мне, что с кратера их частично удалили, и сделали это совсем недавно.
Мали принялась осматривать вазу со всех сторон, а затем и коралловые полипы у её основания, Джо же тем временем взялся за тщательное изучение рисунка на кратере. Тот был закручен в сложную композицию и весьма витиеват – даже более витиеват, чем то было принято в урбинском стиле «историато». Рисунок, к сожалению, был глазам представлен не целиком, но Джо, давно привыкнув исцелять керамику, мысленно дополнил отсутствующие фрагменты, а затем попытался сложить разрозненные кусочки в единое целое.
«О чём же стремился поведать миру давно умерший неизвестный мастер?»
Джо вгляделся в изображённое на поверхности кратера пристальнее.
– С чёрным цветом на кратере всё же явный перебор, – скороговоркой выпалила Мали. – Будто и без того здесь, в глубине, черноты не хватает. – Она, вероятно, закончив осмотр, отплыла от бесценного произведения искусства. – Торчать здесь более ради чёртовой вазы я не намерена. Ни один горшок, по моему мнению, того не стоит. – В голосе её явственно зазвучало возрастающее с каждой проведённой здесь секундой напряжение. – Предлагаю немедленно отправиться наверх!
– Так что же выяснил непревзойдённый специалист по расчистке артефактов от кораллов? – в нетерпении спросил её Джо.
– Изрядное количество кораллов было искусно снято с сосуда менее полугода назад. – Мали отломала огромную ветку коралла, прежде скрывавшую часть кратера. – Будь у меня соответствующие инструменты, я бы расчистила не просто её куски, а всю вазу целиком всего лишь за считаные минуты.
Стала видна большая часть росписи на кратере. Роспись была поделена на отдельные, различной формы и не равные по площади картинки-эпизоды из жизни героя, коего изобразил создатель сосуда.
На первой картинке в пустой комнате в одиночестве уныло сидел мужчина. На второй был изображён межзвёздный пассажирский корабль. На третьей – мужчина (очевидно, тот же самый, что и на первой картинке) выуживал из воды огромную чёрную рыбину, и именно эта прописанная иссиня-чёрной глазурью гигантская рыба, судя по всему, и оказала на Мали весьма удручающее действие. Следующую картинку – а скорее всего, всё же не одну, а несколько – заслонял чрезвычайно ветвистый коралл, и было совершенно очевидно, что удачной рыбалкой представленное на кратере житие героя вовсе не заканчивается.
– Кратер покрыт глазурью «бычья кровь», – рассеянно забормотал Джо. – Как я уже сказал, сосуд, несомненно, подвергся восстановительному обжигу, и оттого его поверхность местами напоминает селадоновую глазурь, и многие знатоки, как они себя порою величают, вполне могут ошибочно…
– Ну ты и занудный придурок! – вскипела в ярости Мали. – Безмозглое убожество! Я поднимаюсь, и мне плевать, последуешь ли ты за мной или нет. – Она что было сил рванула к поверхности, и вскоре стал виден только слабый свет её факела наверху, а Джо остался наедине с бесценной вазой и Тёмным Храмом поблизости. Остался в тишине. При полном отсутствии движения вокруг, поскольку ни единая рыбёшка проплывать рядом не осмеливалась. Вообще казалось, что животные сторонятся окрестностей Чёрного Храма. Что ж, то было их мудрым решением. Столь же мудрым, как и поступок оставившей его Мали.
Последним, долгим взглядом Джо окинул мёртвое строение – Храм, никогда не видевший солнечного света. Приладил факел на соседний с ним коралл и склонился над кратером. Обеими руками вцепился в него и потянул что было мочи. Сосуд разломился на множество осколков, и их немедленно понесло прочь неведомо откуда взявшимся здесь вдруг течением. Джо уставился на несколько черепков, удержанных на прежних местах кораллом. Собравшись с силами, он ухватил остаток дальней стенки кратера и потянул на себя. Твёрдый, как камень, полип хоть и не сразу, но всё же постепенно уступил напору человека, и в руках Джо оказался внушительных размеров осколок, и Джо, крепко сжав осколок одной рукой, без промедлений ухватил факел другой и, неистово замолотив ногами, устремился к поверхности.
