Ни договорить, ни вытащить Экскалибур он не успел. Томас одной рукой сшиб с него шлем, а второй, коротко размахнувшись, ударил короля по голове мешком с золотыми монетами. Раздался глухой стук, словно дубиной ударили по стволу многолетнего дуба, и Артура непроизвольно качнуло вперед. Томас торопливо ударил еще… и еще… Король рухнул после четвертого удара.
— Крепок! — переводя дух, восхищенно заметил оруженосец. — Бил-то я со всей силы! Я таким ударом коней наземь валил…
— Сир, мы выполнили все, что вы приказали, — с поклоном доложил Конрад. — Дождались, пока Мерлин отъедет, явились к Артуру и сообщили ему о вашем предложении. Глупец так обрадовался, что даже не додумался взять нас в заложники, как мы с вами опасались. Его личная охрана осталась у ворот с той стороны перевала. Мы сообщили, что Аввалон принимает пришельцев извне лишь по вашему зову. Но вы рискуете, сир. С тех пор, как вы повелели впускать и выпускать с острова всех, Артур мог дерзнуть вновь напасть на нас. У него хорошая армия — мы видели. Отцов похищенных им детей, поднявших мятеж, он разгромил без особого труда. Эта армия лучше предыдущей. Они учатся… Учились, — поправился он, с усмешкой глядя на лежащее у его ног тело.
— Я не могу изолировать остров, — мрачно сказал Максимус, стараясь не смотреть на бесчувственного противника. — Купцы везут товары, к нам прибывает цвет науки и искусства со всего мира. Если я прикажу Аввалону вновь самоизолироваться — потеряет от этого, прежде всего, сам Аввалон. Кроме того, я могу это сделать в любой миг… Этого мерзавца утром повесить. Принародно. Конрад, подготовьте перечень его преступлений, вы зачитаете его на площади. За исполненное дело я даю вам то, что обещал. С сегодняшнего дня вы, Томас, — верховный главнокомандующий всей армией Аввалона, а вы, Конрад, получаете под управление всю торговлю. Ум у вас гибкий, рука сильная — справитесь. Идите отдыхать.
Подхватив бесчувственного Артура, они удалились. Король с тоской посмотрел на меня:
— Ничего не говорите, сэр Хотспер, прошу вас. Я знаю, что вы скажете, а вы знаете, что я вам отвечу. Иначе поступить было нельзя. Если б я мог выходить за пределы Аввалона, то вызвал бы его на честный бой, но — увы! — а оставлять этого мерзавца на свободе никак нельзя. Он один наделал столько дел, что никакие чингизханы с тамерланами и наполеонами не угонятся… Идите к себе, рыцарь. Мне надо побыть одному…
Первый раз в жизни я попытался напиться. С детства мне внушили отвращение к вину, но сейчас меня тянуло забыться самым скотским образом. Не знаю, почему у меня было так скверно на душе. Разумом я понимал, что действия моего сюзерена хоть и жестоки, но справедливы, а главное — дальновидны. Артур был не из тех людей, кто добровольно отступает от своих притязаний. С таким советчиком, как Мерлин, он, рано или поздно, но изыскал бы возможность вновь вторгнуться на Аввалон. И все же было в этой истории что-то, что тяготило не столько разум, сколько душу. Максимус иногда отдавал весьма жестокие приказы, но при этом удивительным образом умудрялся оставаться справедливым и милосердным правителем. Это был его первый откровенно сомнительный поступок. Раньше он не хитрил. Подлость во имя светлого будущего — так начиналось много скверных дел… Как это не похоже на него. И как должно быть больно ему самому!
В дверь осторожно постучали.
— Разрешите мне войти, сэр Хотспер, — попросил из-за двери мелодичный голос. — Я не хотела бы, чтобы меня увидели у дверей вашей опочивальни.
Вот этого я ожидал меньше всего. Вскочив, беспорядочно заметался, то пытаясь привести в порядок ужасный бардак в моей спальне, то прибирая со стола недопитые бутылки. Королева! Леди Гайя сроду не заходила ко мне, ограничиваясь любезными репликами при встречах. Должно быть, случилось нечто из ряда вон выходящее. И почему нельзя, чтоб ее видели?..
— Да, госпожа, входите! — отчаялся я скрыть весь этот бедлам. — Простите за беспорядок, но…
— Это вы простите меня за неожиданный визит, — сказала она. — Но дело, которое привело меня к вам, не терпит отлагательств и… свидетелей.
Она изумительно похорошела за эти годы. Исчезла подростковая угловатость, движения стали плавными, фигура налилась гибкостью и приобрела изящность. Черты лица стали мягче, приятней. Ее нельзя было назвать красивой в полном понимании этого слова, но было в ней нечто… В таких женщин влюбляются раз и навсегда. Если разглядят… Ах, почему сир так слеп?! Какая там Моргана?! Гайя — вот истинная леди и королева!
— Сэр Хотспер, — с явным трудом подбирая слова, начала она. — Я пришла, чтобы просить вас о помощи. Я всегда считала вас истинным рыцарем, воплощением всего, чем может гордиться мужчина и воин. Ваше честность и порядочность давно стали нарицательными. Но дело, по которому я вас беспокою, лежит в противоположной от этих добродетелей стороне. Просто я уверена, что могу положиться только на вас. Я пришла предложить вам предательство.
Я начал было сгибаться в поклоне, благодаря за комплименты, но так и застыл в этой нелепой позе, услышав окончание монолога.
— Простите? — переспросил я, уверенный, что ослышался.
— Сэр Хотспер, вы уже знаете о пленении короля Артура?
Я нехотя кивнул.
— Я считаю его казнь недопустимой, — тихо, но твердо сказала она. — Это станет несмываемым позором для Аввалона. Сэр Максимус пытается создать государство, подчиненное праву и совести, но убив короля (а он его даже не казнит, а именно убьет), он утратит верные ориентиры, свернет в сторону и погубит как Аввалон, так и собственную душу.
— Леди Гайя, — я умышленно назвал ее тем именем, которым называл, когда она была еще совсем девчонкой. — Я давно вас знаю и беспримерно уважаю… В чем-то я понимаю и разделяю ваши сомнения, но не стоит забывать, что король Артур действительно совершал те ужасные преступления, за которые его и наказывает судьба рукой нашего государя. А сколько этих преступлений он может совершить, если его вовремя не….
— Сэр Хотспер, вы — христианин?
— Разумеется, — несколько обескураженный этим вопросом, заверил я. — До глубины души.
— Как вы можете ратовать за смерть? Вся Библия противится этому, а мы все находим и находим причины для того, чтобы трактовать ее постулаты в выгодном для нас свете. «Да — да, нет — нет, что сверх того, то от лукавого». Сколько раз вы сами говорили о том, что нельзя путать и подменять понятия, что надо называть вещи своими именами, не оправдывая и не перемешивая понятия… Библия говорит о заблудших душах, которые своим возвращением радуют Господа более жизни людей праведных…
— Но это не совсем тот случай…
— Не бывает исключений из данных нам свыше правил. Я не верю, что даже такой человек, как Артур, — потерян для мира безвозвратно. Ему просто не повезло с друзьями и учителями. Если б его окружали такие люди, как вы и сэр Максимус… Все было бы иначе…
— Один раз вы уже дали ему шанс, — напомнил я. — И как он его использовал? Едва не погубил целую сотню невинных душ.
