Немного о том, как выглядел трицератопс, расскажет тот факт, что первые найденные его останки исследователи приняли за кости бизона. А название его переводится как «трёхрогая морда». Один маленький рог располагался на носу, два других – над глазами. Добавим к облику «бегемотьи» ноги (на задних по четыре пальца, на передних по три) – и получится очень милый крепыш. Взрослый трицераптопс мог достигать в высоту двух с половиной метров и восьми в длину, как небольшой автобус. Рациона он придерживался растительного. Топс легко мог бы задавить Ови и Раптора мышечной массой, но даже при своём уме он знает, что прежде ему придётся ощутить на себе силу клювов овирапторов. Зубов у них, допустим, нет, но они спокойно раскусывают панцири крабов и ракушки.
– Ты что творишь? – Ови тоже пнул Топса. – Полгнезда нам перерыл.
– Я вас не заметил! Вы хоть бы знак какой поставили.
– Чтобы нас нашли?
– Да вы сами разберитесь, что вам нужно – чтобы вас нашли или, наоборот, не нашли?
Можно было бы объяснить Топсу, почему они не поставили предупредительный знак, но Трицератопс с трудом понимает и более очевидные вещи.
– Ты и так знаешь, что мы тут. Не первый раз приходишь.
– Да забыл я, честно!
– Дорогу домой-то помнишь? Вот и иди.
Топс раздул своё жабо. Покачал массивной головой. Понятно: он прикидывает, каким может быть исход схватки, если она случится. Переломать эти тонкие ноги вполне в его силах. Но клювы, клювы… Они попортят ему шкуру. Бодрствующий Овираптор – совсем не то, что спящий.
Трицератопс, наконец, развернулся и потопал к зарослям, сопя и увязая ногами в песке. Даже со спины было понятно, что он зол и обижен. Раздутое жабо топорщилось вокруг шеи, будто он натянул на неё надувной спасательный круг, в котором ему трудно дышать.
– Ой, даже если бы и растоптал несколько яиц… – прошипел он. – Моя мама говорит, что этим я оказал бы вашей мамаше услугу. Ей и вас-то не прокормить, тонкошеих обормотов. Сколько у вас там их? Десять? Ещё десять лишних ртов.
Через долю секунды он ощутил на своей шкуре частые удары четырёх ног.
– Маму нашу не трожь!
– Идите обратно в гнездо, наседки, – пыхтел Топс, – а то ваших братишек солнышко напечёт, и они сварятся.
Тут он был прав.
К счастью, все десять яиц были целы.
– Интересно, а кто нас разбудил? Ты слышал этот голос? – поинтересовался Раптор.
– А был голос? – удивился Ови.
– Это я кричала, – сказал кто-то рядом.
До Мелового периода не подкинете?
Машина стала издавать мелодичные сигналы, на платформе начали сменять друг друга цифры. Замерцали лампочки. Альберт В. закрыл глаза и приготовился. Кажется, воздух стал более влажным и в нём различаются ноты свежей листвы и чего-то неизведанного, о чём он совсем скоро узнает. Машина замолчала. Повисла тишина. Очень многозначительная тишина.
Учёный открыл глаза. Он по-прежнему был в своей лаборатории. Перед ним – пачка всё тех же расчётов. Лежит на том же столе. Он всё ещё в 21 веке! Машина работает, но по-прежнему отказывается делать то, что от неё требуется – переносить его к динозаврам!
Альберт В. стукнул по столу, отчего бумаги разлетелись. Придвинув к столу стул, он сел на него и положил перед собой чистый лист. Что ж, работу надо продолжать. Но уже скоро он склонил голову на столешницу. Потом он сделал то, о чём никто никогда не узнает – заплакал. Полгода напряжённой работы коту под хвост. Незаметно для себя учёный Альберт В. уснул.
Незваный гость хуже млекопитающего
– Это я кричала, – повторил голосок.
Раптор наконец увидел сидевшую у него под ногами мышь. Или крысу. Он не очень разбирался в подобных вопросах. Млекопитающие – существа низшего порядка. Какая-то генетическая ошибка природы. Водиться с ними динозаврам зазорно. Но эта мышь оказала им услугу.
– Вы разбудили нас?
– А кто же ещё?
– Спасибо!
– Знаете, мальчики, – сказала мышь, – я ж всё прекрасно понимаю. Как трудно вашей маме. Как все вы устаёте.
– Это да.
– Я сама осталась без мужа с двумя маленькими детьми. Пришёл такой вот… Трицератопс – и топ-топ: растоптал моё гнездо. Только двое деток у меня осталось. Теперь одна их поднимаю. Дети, покажитесь! – крикнула она.
Из-за близлежащего камушка высунулись две малюсенькие мордочки и с тревогой уставились на Овирапторов.
– Крошки мои, – сказала мать. – Им тоже пришлось раньше времени повзрослеть. Вы молодцы, что матери помогаете. Даёте ей возможность уходить, чтобы добывать пропитание.
– А вы теперь куда же?..
– Пойдём новую нору строить. Передохнём немножко и дальше побежим. Доберёмся до ближайшего леска, там где-нибудь окопаемся. Вы не беспокойтесь, мы вам мешать не будем. Посидим под тем вот листиком и дальше пойдём мыкаться.
Мышь с детьми укрылись под высохшим листом магнолии. Вскоре оттуда донёсся её тревожный писк:
– Дети! Надо поспать, пока есть возможность. У нас впереди трудный день… Много трудных дней.
– Ну мама!
– Не мамкай.
Раптор и Ови сосредоточенно подгребали ногами песок там, где орудовал Трицератопс.
– Хорошо он тут порылся. Слава светилу, мышь нас разбудила…
– Рой давай, не разговаривай. Мама скоро придёт.
– Я рою!
– И аккуратнее. Разравнивай. Мы же не канаву закапываем!
– Как могу.
– Вечно за тобой переделывать приходится.
– Сам-то!
– Пинка захотел?
– Только попробуй. Я маме скажу.
– И ещё парочку тогда получишь. На вот тебе – небольшой аванс.
– Ай! Да я тебе!..
Вдруг рядом раздалось:
– Кхе-кхе. Мы вам не мешаем?
И это сказала вовсе не мышь. Ови и Раптор снова подпрыгнули.
Лучший гений – спящий гений
Дверь в лабораторию отворилась и вошла женщина. Оглядев разбросанные бумаги и спящего за столом учёного, она ахнула. Женщина тихо подошла к столу и уставилась на стоящие возле него напольные электронные весы с подсветкой, на которых чёрным фломастером было аккуратно написано:
