Проходя по боковым переулкам и улицам в районе сквера с памятником Минину, мимо Педагогического, Сельскохозяйственного и Медицинского институтов, я обратил внимание на отсутствие в городе на тихих жилых улицах палисадников и придомовых газонов. Прямо к стенам домов примыкают тротуары. Все неудобства такого положения бросается в глаза в Горьком особенно наглядно. Очень многие дома имеют помещения в полуподвальных этажах. В заглубленных ниже поверхности тротуара нишах окон накапливаются уличный мусор, окурки, а регулярная очистка этих ниш затруднена.
Конференция (съезд), невзирая на то, что некоторые из докладчиков по программным вопросам не приехали (С. Н. Строганов, А. Н. Сысин), проходила очень оживлённо. Главные доклады о перспективах коренного переустройства водоснабжения Горького и горьковского промышленного комплекса, а также по проблеме канализации были подготовлены выдающимися местными специалистами — главным инженером горьковского водопровода Н. И. Трапезниковым и профессором горьковского Института инженеров коммунального строительства Пискуновым. Они внесли, помимо специального знания, непосредственный живой интерес к продвижению в жизнь правильного и скорейшего решения этих жизненно важных для населения вопросов.
Научное обсуждение было совмещено с награждением выдающихся работников премиями в связи с юбилейной датой существования водопровода. Мне пришлось председательствовать на этом заседании, и своё вступительное слово я посвятил вопросу о необходимости и значении совместной работы в области санитарного благоустройства инженерно-технических и санитарно-гигиенических сил. Накануне обсуждения «водопроводных» докладов была организована поездка для осмотра водоочистной станции и мест забора воды из Оки.
Очень интересной оказалась экскурсия по лабораториям и другим учебно-вспомогательным учреждениям горьковского Инженерно-строительного института: осмотр гидравлической лаборатории, рентгеновского кабинета, архитектурно-строительного музея, физического кабинета, микробиологического кабинета и особенно музея и лаборатории по водоснабжению и канализации. Подобное ознакомление студентов с организацией практических работ и увязка этих работ с теоретическим преподаванием оставило у меня впечатление очень серьёзных достижений горьковчан в этом отношении.
Как теперь вошло в обыкновение, Облисполком устроил для участников конференции концерт с участием лучших оперных сил.
Подводя итог 1947 г., я отметил в своей записи в последний его день, что над всеми пережитыми в нём событиями стояло понимание, что самая большая ценность из всех доступных нам в нашей жизни ценностей, это близкие люди, наши друзья, а их с каждым годом оставалось у меня всё меньше. Ослабляются, стираются нити тесной внутренней взаимопринадлежности, а новых, свежих за десятки последних лет образуется мало. Это был самый трагический для меня итог истекшего года. И ещё, как общий внутренний, наполняющий и гложущий меня голос, — не столько ясное сознание, сколько преследующее меня смущение — огромная масса невыполненных задач, стоящих передо мною. Число их, их размеры растут беспощадно, а успеть их выполнить уже для меня непосильно!
1948–1954
Лето и осень 1948 г. связаны с наиболее тяжкими, невыносимо горестными переживаниями в личной жизни. С тех пор прошли уже десятки лет, но мысль восстановить в памяти долгую, полную волнений и тревог болезнь и последовавшую затем смерть Любови Карповны и глубоко волновавшие меня отношения дочерей между собой и по отношению ко мне, — даже сама эта мысль так тягостна и мучительна, что мне легче привести относящиеся к этому времени выдержки из повседневных записей в дневниках со 2 июня по сентябрь 1948 г., чем сосредоточиваться напряжённой работой памяти на восстановлении этой полосы жизни.
2 июня 1948 г. На заседании Научно-методического бюро санитарной статистики слушал прекрасный, составленный с большим пониманием доклад Зиночки о сессии Отдела гигиены и эпидемиологии АМН и о конференции по ликвидации санитарных последствий войны. После её доклада — моё сообщение о значении и содержании сессии Отдела гигиены и эпидемиологии АМН.
Дома беспросветно тяжёлая обстановка мучительного состояния Любови Карповны. Её страдания усугубляются невыносимо душной, жаркой погодой.
4 июня. По окончании государственного экзамена на кафедре проф. Владимира Андреевича Свешникова
[361] он поехал со мной на машине в Лесное домой. Любовь Карповна в тяжёлом состоянии. Зиночка не отходит от постели тяжело страдающей мамочки.
6 июня. Утром рано и днём для отвлечения пытался работать в огороде. Вечер. Трудно понять, как уходит время. Со среды до сегодняшнего дня я не осознавал его течения. Три дня положение Любови Карповны непередаваемо мучительно тяжёлое. С таким трудом дышит! Воздуха не хватает. Дышать, оставаться жить всем существом стремится. Полностью ясное сознание. Кислород. Непрерывные впрыскивания камфары, кофеина. Ослабела, исхудала. Нет сил видеть её страдания, нечеловеческие томительные мучения.
8 июня. Утром пытался утомить себя физической работой, чтобы притупить беспредельное отчаяние. Непреодолимая потребность в посторонней поддержке, помощи. Куда обратиться? Вернулся домой почти в невменяемом состоянии. Больная всё в том же положении, на краю жизни. Кажется, меня не узнала совсем. Настоящий человек — Зиночка. Не отходит от больной ни на минуту. Полное самоотречение. Таков человек не в желаниях или словах, а в делах. У меня не хватает внутренних сил, теряю способность управлять собою.
9 июня. В состоянии полного расстройства уехал утром в Мечниковскую больницу. Госэкзамены по терапии с 10 часов до половины пятого вечера, затем до 20 часов — заседание Учёного совета Санитарно-гигиенического медицинского института (2-го ЛМИ). В общем, слишком много всякой словесности и славословия и так мало объединяющего дела. Для меня это настоящая трагедия: отсутствие вокруг созвучно настроенного круга захваченных пониманием предстоящих задач и работ сотрудников. Пустота и безлюдье. Нет ни научных сотрудников, ни студенческого кружка. В ГИДУВе — только К. О. Поляков, в Организации здравоохранения — понимающий, думающий и милый С. И. Цеймах и порывистый, юный и чистый душой М. Ю. Магарил. Теперь я лишён общества А. П. Омельченко. Нужно обдумать возможность его вовлечения в работы кафедры ГИДУВа. После заседания Учёного совета из Мечниковской больницы уехал с В. А. Свешниковым на его машине на «Полоску» — к больной. Положение бедной, мучительно страдающей Коки без улучшения, без просвета. Изумляюсь, преклоняюсь перед цельностью, самоотречением, преданностью и самообладанием Зиночки.
11 июня. Утром — у больной дыхание частое, тяжёлое. Непрерывно — камфара, кофеин, кислород. Сознание отсутствует. Невыразимое страдание видеть так тяжело умирающую, перед глазами встаёт образ всегда бодрой, с твёрдой волей Любоньки.
Дома Любовь Карповну соборовал приглашённый откуда-то седой священник. У Зиночки последняя надежда потеряна, но с выдержкой и самозабвением, с трогательной лаской и любовью она, не отрываясь, ухаживает за умирающей, уже не приходящей в сознание. И опять — такая трудная ночь.
