В 1903 г. Ярославское губернское земство устроило Выставку Северного края. Меня включили в экспертный совет по оценке организации земского санитарного дела в ряде земств, принявших участие в выставке своими экспонатами. Экспертный совет также составлял общий сравнительный очерк состояния земского врачебно-санитарного дела в губерниях Северного края. В наглядных больших красочных картах и диаграммах я попытался отобразить как санитарное состояние губернии и её отдельных уездов, так и состояние и развитие сети земских медицинских учреждений. В Ярославле на выставке я много раз разъяснял содержание и смысл этих диаграмм. Это привлекало внимание посетителей. С этого началось моё знакомство с Ариадной Владимировной Тырковой
[96], Дмитрием Ивановичем Шаховским и целым рядом земских работников и членов редакционного кружка газеты «Северный край».
Участвовать в экспертном совете Ярославское губернское земство пригласило М. С. Уварова и Ивана Андреевича Дмитриева из Петербурга и Ивана Васильевича Попова и Петра Ивановича Куркина из Москвы. В течение ряда дней мы совместно изучали и обсуждали представленные на выставку материалы и все имевшиеся в печати отчёты, доклады, сборники и издания, помогавшие дать оценку по объективным показателям (с учётом количества населения) положения земской медицины и санитарного дела во всех северных губерниях. Для меня напряжённая работа в этом экспертном совете под руководством П. И. Куркина и М. С. Уварова была настоящей школой. С тех пор у меня сложились самые тесные дружеские отношения с незабываемым Петром Ивановичем Куркиным, не прерывавшиеся до самой его смерти. Его обаятельный образ, всегда дышавший внутренней силой, цельностью, правдивостью и глубоким пониманием сложных общественных положений и задач, живёт и никогда не потускнеет в моём сознании.
Для работы в санитарно-статистическом бюро, которым я заведовал (я предпочитал именовать его врачебно-санитарным отделом) была привлечена мною Юлия Григорьевна Топоркова. Она оказалась очень ценным помощником при налаживании всего так называемого делопроизводства и установления необходимой дисциплины и распорядка деятельности отдела. Много внимания я уделял составлению библиотеки санитарно-статистических и земских медицинских изданий. О приобретаемых или присылаемых в обмен книгах, сборниках и трудах я лично делал небольшие заметки во «Врачебно-санитарном обозрении». Это облегчало участковым врачам обращаться в отдел с просьбами о высылке им соответствующих изданий. Всю переписку по этой части вела Юлия Григорьевна.
Большую организационную работу пришлось вести при налаживании всё расширявшейся деятельности врачебно-санитарного отдела. Нужно было обеспечить получение от каждого участкового врача текущих ежемесячных сведений о всех сторонах их работы в участках. Я разработал форму отчёта для отправки его на обычной почтовой открытке с несложной таблицей, заполняемой цифровыми данными. Мне кажется, в этой лаконичной «форме» впервые в земской практике удалось мне заменить всю сложную прежнюю переписку по собиранию сведений от врачей. Сопоставление и сведение воедино полученных цифр давали возможность ежемесячно освещать санитарное состояние губернии, распространение по участкам заразных заболеваний и оказание населению врачебной помощи — амбулаторной, поликлинической, стационарной и участковой. Письмо с просьбой доставлять аккуратно сведения и бланки открыток с таблицей на них были разосланы во все участки. Поуездная и общегубернская сводки печатались мною во «Врачебно-санитарном обзоре Вологодской губернии» в таком виде, что каждый врач не только видел все сведения по своему участку, но и привыкал сопоставлять объём и содержание своей работы с работой других врачебных участков и постоянно чувствовать себя живым звеном в общей врачебно-санитарной сети губернии.
Сводка получаемых сведений, рассылка бланков, заготовка огромного количества карточек для записи амбулаторных и коечных больных, работа по получению от многих сотен церковных приходов сведений о родившихся и умерших и т. д. требовали помощи хотя и немногочисленных, но сознательно интересующихся делом сотрудников. Юлия Григорьевна Топоркова оказалась именно таким помощником. Она в то время отбывала ссылку в Вологде. Я был знаком с нею ещё в Петербурге по её деятельности в Обществе помощи политическим заключённым и ссыльным, встречался с нею на собраниях у Александры Михайловны Калмыковой. Юлия Григорьевна отличалась исключительной выдержкой и организованностью во всякой работе, за которую она бралась. С большим интересом и пониманием относилась она ко всем сторонам деятельности отдела, когда мне удалось получить разрешение губернского начальства о допущении её к службе в качестве моего помощника по делопроизводству.
Летом 1903 г. ко мне в Вологду приехал один из петербургских знакомых — Леонтий Леонтьевич Бенуа
[97], с которым я часто встречался у А. М. Калмыковой. Он сообщил, что для налаживания издания за границей печатного органа, рассчитанного на распространение в земских кругах, необходимо помочь Юлии Григорьевне выехать из вологодской ссылки в Штутгарт. Это удалось осуществить после отъезда Бенуа из Вологды. Тоненькая, худощавая Юлия Григорьевна перед отходом поезда зашла к нам. С помощью Любови Карповны она переоделась в заранее приготовленное для неё платье пожилой купчихи с широкой юбкой и большим платком на плечах. С железнодорожным билетом и чемоданом в условленном вагоне её ожидал Д. И. Золотов. Перед отправкой поезда, как всегда, жандарм обошёл вагон за вагоном, внимательно всматриваясь в лица отъезжающих, специально проверяя, нет ли среди них поднадзорных ссыльных. Наряженная купчихой Юлия Григорьевна совершенно не вызвала его подозрений. Так благополучно добралась она до Петербурга, а там на парусной яхте Бенуа доставил её к проходившему шведскому пароходу. Из Стокгольма затем Юлия Григорьевна переехала в Штутгарт, где и оставалась до 1906 г. Розыски её в Вологде начались только через неделю после её отъезда, когда мы уже получили от неё открытку из Стокгольма.
Нелегко было заменить Юлию Григорьевну соответственным работником в нашем бюро… Успешнее других работал в качестве моего помощника С. Ф. Галюн, приглашённый мною на должность эпидемического врача. Порученное ему обследование и описание Пальмской волости, куда он был отправлен по поводу распространения там тифозных заболеваний, он выполнил. Эту его работу я тщательно отредактировал. Она была напечатана в виде особого приложения к «Врачебно-санитарному обозрению Вологодской губернии».
Из местных вологодских врачей наиболее выдающимся и оригинальным был Авенир Алексеевич Снятков
[98]. Он был глубоким знатоком флоры, фауны и геологии Вологодской губернии. Свой летний отпуск из года в год он использовал для ботанических экскурсий в отдалённые уезды Вологодчины. Из них он систематически привозил пополнения для своих обширных коллекций, в особенности по части гербариев. Если я не ошибаюсь, он был членом-корреспондентом Академии наук. С большой готовностью Авенир Алексеевич откликнулся на мой почин приступить к организации Вологодского краеведческого музея. В 1903 г. был организован специальный совет Вологодского местного музея. В него кроме А. А. Сняткова мне удалось привлечь управляющего государственным имуществом Сущевского, Д. С. Богданова и нескольких земцев. За отсутствием помещения мы на первое время стали собирать экспонаты по геологии и палеонтологии, размещая их на площадках главной лестницы в губернской земской управе. Наше собрание очень скоро удалось пополнить ценнейшими палеонтологическими находками. В размывах и оползнях и при постройке земских дорог было найдено много бивней и зубов мамонтов, два крупных черепа ископаемого носорога. Благодаря Сняткову появились целые коллекции птиц. Среди них были крупные экземпляры арктической совы, филинов, совок и др. Особенно ценны были геологические материалы по межледниковому периоду. В подвальных помещениях губернской управы я разместил коллекции сельскохозяйственных экспонатов. Снопы сена, льна из Устюгского и Никольского уездов, хмеля из Тотемского уезда и пр., оставшиеся после сельскохозяйственной выставки, устроенной губернским земством.
