Ценным пополнением зарождавшегося краеведческого музея стали образцы пород и геологических находок, собранные одним молодым геологом, отбывавшим в Вологде ссылку, — В. А. Русановым
[99]. Летом 1903 г. он получил разрешение отправиться в экспедицию в крайнюю северо-восточную часть Вологодской губернии, проплыл на лодке по протокам Печоры, обнаружил выходы нефти на реке Ухте. Привёз и передал для будущего музея собранные коллекции минералов, в том числе кварцевые обломки с включением золота, остатки и окаменелости ископаемых животных, бивни и зубы мамонта и другие ценные экспонаты. За неимением специальных помещений и музейного оборудования я разместил их прямо на открытых полках на площадках главной лестницы. Для популяризации планов устройства местного музея я очень часто показывал и объяснял земским служащим и случайным посетителям пока ещё очень скудные, но интересные первые поступления. Это вызывало интерес, особенно у некоторых молодых любителей природы. И музей стал обогащаться коллекциями чучел птиц и кое-каких местных зверей (выхухоль, хорьки, лисицы), коллекциями насекомых (жуков, вредителей культурных растений) и особенно чудесными коллекциями бабочек, собранными учениками старших классов гимназии.
Наиболее ценным обретением музея, однако, были коллекции сортов льна, собранные из разных районов Вологодской губернии для сельскохозяйственной выставки. Вокруг работ и планов по развитию музея мало-помалу складывался круг активных сотрудников. На почве общего интереса к исследованию и познанию природы у меня сложились близкие отношения с рядом местных энтузиастов, среди которых, помимо уже упомянутых А. А. Сняткова и Сущевского был также Николай Яковлевич Масленников.
Значительное место в моей вологодской жизни занимало моё участие в организации и непосредственном проведении летних педагогических курсов губернского земства для учителей сельских школ. Каждый год на средства, специально ассигнуемые для этого губернским земством, устраивались шестинедельные курсы. На них съезжались учительницы из всех уездов губернии. Душой курсов был приезжавший из Петербурга известный педагог Александр Петрович Нечаев
[100]. Он умел вызывать у учителей и учительниц большое желание к расширению знаний и педагогического кругозора. Я лично читал в качестве курса «школьная гигиена» общие основы физиологии и гигиены школьного возраста. К лекциям я готовился с большим увлечением, и это моё увлечение передавалось чуткой и восприимчивой аудитории молодых педагогов.
Самой крупной моей работой в вологодский период была подготовка VI губернского съезда земских врачей. Главной задачей при его подготовке было составление в каждом уезде коллективного, проверенного и всесторонне обсуждённого делегатского доклада о состоянии, нуждах и планах дальнейшего развёртывания всего земско-медицинского и санитарного дела в уезде. Я разработал программу и форму табличных сведений о всех сторонах медицинского и санитарного дела по каждому врачебному участку за каждый год.
Сам я лично на основании статистических и отчётных врачебно-санитарных данных за 1902–1904 гг. составил полный общий очерк состояния медицинского обслуживания населения и развития земского врачебно-санитарного дела в целом по губернии. Особый доклад я подготовил по губернской больнице и по участию губернского земства в развитии участковой сети путём организации межуездных участковых больниц и специальных пособий маломощным уездным земствам на создание участковых лечебниц. К съезду мною был разработан также доклад о децентрализации в губернии психиатрической помощи путём устройства психиатрической больницы-колонии в восточной части губернии, а при уездных земских больницах специальных психиатрических отделений для острых нервно-психических заболеваний.
Состоявшийся в августе 1904 г. съезд протекал в условиях исключительно активного интереса к дальнейшему развитию земско-медицинского и санитарного дела со стороны как делегатов из уездов, так и всех других участников, в том числе многочисленных земских деятелей (председателей и членов управ и гласных). Незадолго перед открытием съезда умерли Е. А. Осипов
[101] и А. П. Чехов. Я посвятил свою первую речь на съезде их памяти. В ней я попытался обрисовать их значение для развития русской культуры и их заслуги в создании общественного и морального типа русских врачей.
К концу съезда окончательно созрело моё решение перейти на работу в Костромское губернское земство для организации и заведования губернской санитарной организацией. Но я совершенно ясно отдавал себе отчёт, что лучших, более благоприятных условий для успешной общественной земско-медицинской деятельности, чем были у меня в Вологде, ожидать было нельзя. Атмосфера товарищеского взаимного уважения и поддержки всех намечаемых мною мер со стороны всех участковых врачей вносила бодрую уверенность и вызывала творческий подъём в работе.
Прощаясь после съезда с его участниками — делегатами четырнадцати уездов, я высказал, как глубоко ценю я сложившуюся в работе обстановку и в то же время указал, что не считаю себя вправе уклониться от предложенной мне в Костроме более трудной и более широкой задачи создания губернской санитарной организации.
Совсем необычным с точки зрения отношений со стороны влиятельных представителей тогдашнего земства в других губерниях к «третьему элементу», т. е. к земским служащим — врачам, статистикам, агрономам, учителям было участие в прощальном товарищеском вечере, устроенном земскими врачами по случаю моего предстоящего отъезда в Кострому, ряда влиятельных земских гласных. Один из них, председатель Грязовецкой управы В. Н. Брянчанинов, по просьбе собравшихся был даже председателем на этом вечере. Он открыл общую беседу обзором моей работы и отметил, что губернское земское санитарное бюро благодаря моему интересу и любви к медицинскому делу, моему уважению и товарищескому отношению к участковым врачам, смогло объединить разрозненные медицинские учреждения всех уездов обширной губернии в тесно связанную, воодушевлённую преданностью земскому врачебно-санитарному делу единую организацию. Он закончил чрезмерно хвалебным выражением уверенности в том, что и в Костроме отнесутся к моей работе с таким же пониманием и признанием, как в Вологде, и что от Костромы по всей великой реке Волге пойдёт намечавшийся тогда, в 1904 г., подъём земского и широкого общественного движения.
А. Н. Брянчанинов представлял собою оригинальную фигуру в дворянской среде. Человек необычайно большого, прямо монументального роста, он обладал незаурядным ораторским даром, с увлечением отдавался чтению русских писателей, отказался от открывавшейся перед ним карьеры губернатора. Говорили, что он одно время был пострижен в монахи и чуть было не сделался архиереем, но потом круто изменил курс своей жизни, вернулся к себе в усадьбу, отдался земской культурной работе и сделался председателем Грязовецкой уездной управы, и готов был примкнуть к демократическому движению, начавшему в то время проникать в некоторые земские круги Вологодской губернии. Последнее могло быть связано со всё более увеличивавшимся числом политических ссыльных, среди которых были А. В. Луначарский
[102], А. А. Богданов (Малиновский)
[103], доктор В. Д. Ченыкаев из Саратовской губернии, В. А. Кистяковский
[104] и многие другие. С обществом политических ссыльных в постоянном общении находились влиятельные земские деятели, например, председатель губернской управы В. А. Кудрявый, губернские гласные Масленников, Лавров и другие. Они бывали на вечерах, где выступали с докладами и рефератами находившиеся в ссылке литературные работники. Среди последних был и такой нововременский писатель, как А. В. Амфитеатров
[105], очутившийся в Вологде за свой фельетон «Господа Обмановы», под которыми он изобразил дом Романовых. В Вологде Амфитеатров бывал со своей женой у нас, мы с Любовью Карповной были у него с ответным визитом. Гораздо более интересным было для меня знакомство с А. А. Богдановым (Малиновским). Во время своей вологодской ссылки Богданов начал работать врачом в Кувшиновской больнице-колонии для душевнобольных и вследствие вакантности места директора фактически исполнял его обязанности. Глубоко вдумчивый, всегда ровный, привлекавший к себе своей исключительной скромностью, Александр Александрович встретился в психиатрической больнице со многими из тех проблем, которые так глубоко волновали меня в Колмове.
