Было увеличено число уездных санитарных врачей, налаживалась систематическая работа губернского и уездных санитарных советов, Участие в их заседаниях давало возможность детально знакомиться с работой врачебно-санитарной сети на периферии и получать непосредственные сведения о личном составе земских медицинских работников. В Кинешме выдающуюся роль играл молодой инициативный председатель управы П. П. Калачёв, а среди участковых врачей выделялась замечательная по своей хирургической и организаторской работе Ольга Стратониковна Яковлева. В связи с отсутствием больницы на её участке она приспособила, затрачивая на это своё жалование, операционную в крестьянской избе. В 1905 г. для участия в уездных врачебно-санитарных советах я выезжал в Юрьевец, в Макарьев, в Галич. Для помощи в организации работы созданных в 1905 г. попечительств я несколько раз выезжал в посёлок Большие Соли, где принимал участие в заседаниях попечителей.
Налаживание работы санитарных попечительств в условиях не прекращавшейся опасности развития холерной эпидемии была наиболее доступной — с точки зрения полицейских преград — формой общественной работы по поднятию самодеятельности населения и по участию врачей в культурно-просветительной работе. Нараставшее в 1904–1905 гг. оживление общественной жизни оказывало влияние на увеличение числа и расширение деятельности попечительств, которые стали включать в круг своих мероприятий открытие местных потребительских обществ, кредитных товариществ, кооперативных складов и лавок.
Перешедший на работу в Кострому из Московского земства Александр Сергеевич Дурново — молодой, энергичный участковый врач Большесольского участка с увлечением занимался делами своего попечительства. Ему удалось вовлечь в эту работу ряд очень деятельных выдвиженцев из крестьян. Возникла тесная связь санитарного попечительства с кооперативным движением. Я помещал обширные подробные отчёты об оживлённой деятельности Большесольского попечительства во «Врачебно-санитарном обозрении…». Однако в 1906 г. костромское жандармское управление и его вдохновитель товарищ прокурора — известный П. Н. Кошуро-Масальский разгромил молодое, начинавшее жить большесольское общественно-кооперативное движение. Доктора Дурново и нескольких кооператоров-крестьян арестовали и долго томили в тюрьме с явной целью терроризировать местное население и земскую интеллигенцию.
Летом 1905 г. с большим успехом шла организация разработанной мною сети лечебно-продовольственных пунктов в местах скопления рабочих на пристанях по Волге: в Кинешме, в Юрьевце и по её притокам — Ветлуге и Унже, в Макарьеве и Шарье. Для работы в этих пунктах были приглашены студенты-медики последних курсов преимущественно из Медицинской академии и Женского медицинского института. Работа на этих пунктах состояла в организации ночлежных помещений, столовой, чайной и в оказании амбулаторно-врачебной помощи. Одновременно велась большая санитарно-просветительная и культурная работа.
Это был 1905 год! С большим подъёмом, не жалея сил, не щадя своего здоровья трудились на лечебно-продовольственных пунктах приглашённые нами студенты и студентки (Людмила Васильевна Мороз, Ушаков, Каберидзе и целый ряд других). Они пропускали в сутки по тысяче и более рабочих, обследуя их, отделяя здоровых от больных, оказывая медпомощь, ведя санитарную и культурно-просветительскую работу. Увлечение миссией добрых дел помогало молодым работникам преодолевать огромные организационные трудности и вести напряжённую «вахту» по пятнадцать и более часов в сутки. И вот в самый разгар этой работы Кошуро-Масальский с жандармами предпринял рейд, произвёл обыски в поисках революционной литературы и арестовал всех заведующих лечебно-продовольственными пунктами. Как только губернская управа получила об этом телеграмму, немедленно, по моему представлению, были посланы другие находившиеся в Костроме студенты, которые оказались вполне достойными заместителями своих предшественников.
Кошуро для устрашения произвёл обыск и у меня. Любовь Карповна проявила при этом необыкновенную выдержку. Обыск у меня по замыслу и под непосредственным руководством и с личным участием товарища прокурора Кошуро-Масальского проведён был с подчёркнутой крикливостью и давлением. Квартира была оцеплена пешей и конной полицией. Жандармы и с ними сам Кошуро-Масальский копались с вечера и всю ночь до утра, перетряхивали детские кроватки и кухонную утварь, подушки, мебель, перелистывали каждую книгу. В предъявленном ордере было указано, что обыск должен быть произведён у меня, а не у моей жены. Поэтому Любовь Карповна решительно и настойчиво требовала, чтобы её комнаты и её вещи обыску не подвергались. Но, невзирая на спокойную и твёрдую позицию Любови Карповны, товарищ прокурора отдал распоряжение копаться и искать повсюду. Он потребовал, чтобы была раскрыта личная шкатулка Любови Карповны, но получил твёрдый отказ: «Шкатулка с моими личными инициалами, в ней мои интимные письма, и я не хочу, чтобы в них копались чужие, грязные руки». В конце концов, Масальский сделал оформленное постановление: «Призвать слесаря для вскрытия ларца», ввиду отказа дать ключ от него.
В томительном ожидании вся жандармская сила оставалась без действия, пока полиция не отыскала в городе глухой ночью слесаря. Привезённый, наконец, какой-то мастер, неумелый и напуганный, долго возился с ларцом, но всё-таки взломал пружину и открыл крышку. Шкатулка была… пуста! В ней лежали лишь обручальные кольца. Даже жандармы, к огорчению Кошуро, не смогли удержаться от взрыва смеха над разочарованным представителем прокурорского надзора.
Среди разных бумаг по распоряжению Кошуро-Масальского у меня был захвачен черновик доклада губернского предводителя дворянства П. В. Шулепникова, который тот оставил вечером у меня с просьбой ознакомиться и дать ему утром некоторые справки. На открывшемся Губернском дворянском собрании предводитель с глубоким возмущением сообщил о бесчинстве Масальского, захватившего при обыске его доклад. Попутно он описал бесчинства помощника прокурора и в отношении лечебно-продовольственных пунктов. Неслыханным в летописях таких архаических учреждений, как дворянское собрание, было единогласное постановление обратиться в Министерство юстиции с ходатайством о немедленном переводе Масальского из Костромской губернии, как оскорбившего предводителя дворянства и, в его лице, всё костромское дворянство. Всё это происходило в начале октября. Революционные события и явившийся в их результате октябрьский манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», провозгласивший гражданские свободы и создание Государственной думы, положили конец всем прокурорским замыслам и делам.
Но через несколько дней после октябрьского манифеста в Костроме, как и во многих других городах, произошли погромные избиения молодёжи, подготовленные и организованные черносотенной организацией «Союз русского народа» при благосклонном участии местных полицейских властей.
Ярко встаёт в памяти картина, которую мне пришлось видеть ночью после того, как днём на площади в Костроме было первое шествие молодёжи с плакатом учащихся семинарии о манифесте 17 октября. Съехавшиеся на базар крестьяне, подстрекаемые полицией, напали на манифестантов. Ночью ко мне постучался околоточный, он просил меня поехать с ним в полицейское управление, чтобы оказать помощь умирающему. Я прибыл в полицию. Там в комнате исправника находились несколько окровавленных, стонавших юношей, избитых и израненных. Я потерял самообладание, стал громко упрекать полицейских чинов за бесчеловечное отношение к людям, требовал, чтобы раненые были немедленно отправлены в больницу. Исправник Каковский был, как поляк, не очень благосклонно настроен к «чёрной сотне» «Союза русского народа». Он насильно вывел меня через особую дверь и настойчиво просил удалиться. «Вы ничего не понимаете и не видите, скорее уходите!»
