В городской санитарной комиссии постоянно происходили совещания по развитию мер против эпидемий, по изучению холеры, по улучшению контроля за наличием холерного эмбриона в невской воде, по обеспечению работающих по берегам Невы каталей и грузчиков кипячёной водой, по более действенному санитарному наблюдению за появлением эпидемических заболеваний в ночлежных домах. И хотя все эти совещания, комиссии и подкомиссии носили характер обычной бюрократической возни и шумихи, но всё же кое-кому приходилось заниматься составлением «записок», отчётных докладов, научных сообщений и пр. Такими работниками были В. П. Кашкадамов, В. И. Яковлев и привлечённый Губертом в качестве консультанта Н. Ф. Гамалея. Он незадолго перед тем приехал из Одессы. Там он научно освещал задачи работы по борьбе с холерой и по предупреждению чумы, когда вся эта работа велась под руководящим командованием черносотенного градоначальника Зелёного. Вместо таких крупных санитарных деятелей, как Н. П. Василевский, П. Н. Диатроптов
[153] при Зелёном подвизался надёжно черносотенный Кияницын. Заслугой Н. Ф. Гамалеи явилось настаивание в Петербурге на необходимости внимания городской санитарной комиссии к организации и поддержанию рационального санитарного контроля и надзора в ночлежных домах. Вместе с выдвинувшимся в это время инициативным молодым гигиенистом К. В. Караффа-Корбутом, Гамалея стал во главе специально созданной группы врачей по санитарному надзору за ночлежными домами. В эту группу вошли несколько молодых энергичных работников, многие из которых позднее выдвинулись в разных отраслях врачебно-санитарной деятельности. Среди них был Яков Осипович Крыжевский, ставший в советский период видным организатором и научным работником в области борьбы с туберкулёзом.
Ещё в 1909 г. у Н. Ф. Гамалеи и К. В. Караффа-Корбута возникла мысль издавать специальный санитарно-гигиенический журнал в Петербурге. Совместными их усилиями эта мысль была осуществлена и с начала 1910 г. журнал стал выходить регулярно. Он, конечно, имел коренное отличие от «Общественного врача», как органа общественно-санитарного направления во всей организации врачебного и санитарного дела в России. Не похож был этот новый гигиенический журнал и на официальный орган Управления главного врачебного инспектора, фактическим редактором которого был М. С. Уваров, — «Вестник общественной гигиены, судебной и практической медицины», хотя многие сотрудники этого «Вестника», да и сам М. С. Уваров, стали сотрудниками «Гигиены и санитарии». Особенностью последнего журнала было полное отсутствие политической направленности. В этом смысле журнал был совершенно «аморфным образованием». Полезной стороной его деятельности было, однако, то, что он создал возможность и способствовал появлению в печати статей многих молодых санитарно-гигиенических специалистов. Это помогло им затем выработать в себе навыки и стремление к литературно-научной работе. В недрах редакции «Гигиены и санитарии» зародилась мысль осуществить издание большого коллективного русского руководства по гигиене.
В письме за подписью Гамалеи, полученном мною в мае 1910 г., с предложением взять на себя составление одного из отделов в этом печатном руководстве указывалось, что в состав редакционного комитета русского «оригинального коллективного руководства по гигиене» вошли: Н. Ф. Гамалея, К. В. Караффа-Корбут, В. П. Кашкадамов, Н. Н. Костямин
[154], С. А. Новосельский
[155], М. С. Уваров и др. Объём издания был определён в 60 печатных листов большого формата со многими иллюстрациями. Была разработана программа, и часть разделов была уже распределена между редакторами. К сожалению, этот проект так и не был осуществлён, но времени на обсуждение подробных программ, на совещания и переговоры было затрачено немало.
Когда в 1910 г. требование санкт-петербургского градоначальника об устранении меня, как политически неблагонадёжного, от службы в городской санитарной комиссии положило предел моей работе в качестве редактора издания «Отчёты и труды городской санитарной комиссии и её учреждений», я целиком ушёл в работу в становившемся в то время на ноги журнале «Земское дело», издателем и главным редактором которого, так же, как и журнала «Городское дело», был Д. Д. Протопопов.
Участие в редакционных заседаниях этих журналов привело к сближению с рядом таких работников, как Голубев, фактически редактировавший «Земское дело», Л. А. Велихов, Б. Б. Веселовский
[156] и др. Помимо статей по вопросам земской медицины и санитарного дела я иногда писал передовицы для очередного номера журнала или составлял разделы хроники. Так, в апреле 1910 г. к открытию в Петербурге XI Пироговского съезда врачей мной была написана передовая статья о значении пироговских съездов в развитии земской медицины. Мне кажется, в этой статье впервые было дано обобщение подлинного значения пироговских съездов и правления Пироговского общества для формирования и объединения в единую общественно-санитарную организацию работников земской медицины, как системы и науки по лечебно-профилактическому обслуживанию здоровья населения.
Смерть Голубева была тяжёлым ударом и потерей для журнала «Земское дело». Для меня было большой неожиданностью решение редакционного совета предложить мне редакторство журнала. На основании этого решения Д. Д. Протопопов пригласил меня на должность редактора (с платой по 150 рублей в месяц). Таким образом, с конца 1910 г. мне пришлось много времени отдавать редактированию журнала. Книжки «Земского дела» выходили два раза в месяц. Нужно было редактировать все поступавшие статьи и вести большую переписку с авторами о сокращениях и изменениях, вносимых при редактировании; не только составлять лично для каждой книжки хронику с откликами и заметками редакции по поводу более важных явлений текущей земской жизни, по поводу правительственных распоряжений, законодательных проектов, но и наряду с этим напряжённо обдумывать составление следующего номера, обеспечение его статьями, обзорами, критическими заметками о вновь выходящих книгах.
Часто приходилось обращаться к известным в соответствующей отрасли земского дела авторам с просьбой дать статью для журнала. Составленный номер я выносил на утверждение редакционного собрания. Много времени отнимало чтение корректурных гранок, а затем окончательная сверка свёрстанного номера и получение разрешения на его выпуск.
