В последующие дни (29–30 августа) в ходе ожесточенных, зачастую хаотичных боев — с кратковременными успехами русских, со стрельбой по своим с обеих сторон — кольцо вокруг русских корпусов замкнулось. Пути для бегства их колонн на восток в направлении Вилленбурга вели через дремучие леса, на выходе из которых беглецов поджидал огонь немецких пулеметов; маршруты отступления на юг, к российской границе, непрерывно обстреливались. Некоторые части, отступая, сражались до последнего патрона и сдавались только с пустыми магазинами. Всего 170 офицеров и 10 300 солдат сумели вырваться из окружения и дойти до российской границы. При попытке лично собрать рассеянные войска Самсонов потерял с ними связь и, убедившись в гибели своей армии, покончил с собой возле Пивница к югу от Гросс-Данкхайма из-за того, что не уберег «доверенные ему царем войска»
[1054]. 95 тыс. офицеров и солдат 2-й армии попали в плен, 30 тыс. раненых и 40 тыс. убитых остались лежать на полях боев. Немцам достались масса военного снаряжения русских, в том числе 500 орудий, и большое количество лошадей.
Встав перед альтернативой — преследовать остатки 2-й армии или нанести сокрушительный удар по 1-й армии, — ША-8 под впечатлением столь грандиозной победы (крупнейшей в отдельных сражениях мировой войны) выбрал второй вариант и предпринял попытку так же разгромить до основания 1-ю армию. Но замысел очередной битвы на уничтожение оказался уже неосуществим, стереть в порошок армию Ренненкампфа не удалось — только вытеснить преследованием с боями из Восточной Пруссии, нанося ей тяжелые потери. Были разбиты по отдельности оторванные от нее части, например, 270-й пехотный полк из Гатчины, стоявший на правом фланге армии перед Тильзитом. В руки немцев попали еще около 45 тыс. пленных. Лишь на российской территории Ренненкампф смог собрать свои поредевшие войска и переформировать 1-ю армию.
Эти первые немецкие победы в Восточной Пруссии (и на тот момент тяжелейшие поражения в российской военной истории) ценой больших жертв среди атакующих воспрепятствовали попытке русского прорыва к Берлину и обошлись армиям русского Северо-Западного фронта в общей сложности в 250 тыс. убитых, раненых и пленных. Но они оказались тактическими победами, которые не принесли Мольтке и Людендорфу на востоке долгосрочного стратегического выигрыша. Напротив, они способствовали сильному ухудшению оперативного положения германской западной армии, что вызвало на западе стратегический перелом. Изъятие для переброски на восток гвардейского РК (одного из шести корпусов 2-й армии фон Бюлова) и XI корпуса (одного из четырех корпусов 3-й армии генерал-полковника барона фон Хаузена) 26 августа
[1055] нарушило связь двух армий решающего фланга и надолго затруднило взаимодействие трех правых армий правого фланга при их продвижении в юго-западном направлении, к Парижу. В те дни, когда русская 2-я армия попала в смертельную ловушку в Восточной Пруссии, французский Генеральный штаб сосредоточил в районах Парижа и Амьена необычайно сильную группу войск и с 29 августа начал выдвигать ее против правого фланга германской 1-й армии. Спешившая вперед 1-я армия в длительных тяжелых боях все дальше отрывалась от 2-й армии, расширяя брешь, которая возникла, после того как у последней забрали корпус. Под сильным нажимом французской 6-й армии (Монури) на северо-востоке и английского экспедиционного корпуса на востоке от Парижа три армии германского правого фланга были оттеснены в южном (1-я и 2-я) и юго-восточном (3-я) направлении и принуждены к незапланированному повороту на юго-юго-восток. Когда Самсонов наложил на себя руки, Париж уплывал у Мольтке из-под носа все дальше, а цель всей западной кампании превращалась в недосягаемую.
Чтобы быть ближе к западным армиям в их решающем сражении, Мольтке 30 августа перенес Большую ставку в Люксембург, тогда как французское правительство в тот же день, беспокоясь о безопасности столицы, переехало в Бордо. В судьбоносный день 30 августа Мольтке также поневоле подтвердил приказами совершенный тремя армиями южный (юго-восточный) поворот и, следовательно, отклонение от цели — Парижа. По мнению участвовавших в кампании немецких военачальников, эти распоряжения имели «исключительное значение»
[1056] — они предвосхищали вынужденный отказ ВК от намеченного взятия Парижа и тем самым от дальнейшего следования плану Шлиффена, а также стали предвестием отступления западной армии
[1057].
О неожиданном отклонении на юго-юго-восток и удалении от Парижа германских правофланговых армий французская ставка узнала только в течение следующих дней, зато о катастрофе, постигшей союзные русские северо-западные армии в Восточной Пруссии, — тогда же, 30 августа. Немецкая радиостанция Бельфор распространила известие, что масштабы победы в битве у Танненберга превзошли все ожидания: «Русской 2-й армии больше не существует!» Чаяния генерала Жоффра, надеявшегося, что русские наступательные операции своей мощью заставят Мольтке ослабить западный войсковой контингент, перебросив часть его на восток, сбылись. Он отдал должное самоотверженности российского союзника, который, сам терпя бедствие, все же оказал Франции желанную услугу: «В тот момент, когда до нас дошла печальная весть из Танненберга, два немецких корпуса покинули наш фронт, уйдя в Восточную Пруссию… Воздействие русского наступления на наш фронт стало ощутимо, вражеский напор… слабее»
[1058].
Современные российские военные историки подчеркивают «неопровержимый факт», «что катастрофа армий генералов А. В. Самсонова и П. К. Ренненкампфа в Восточной Пруссии в 1914 г. явилась результатом деятельности германской радиоразведки»
[1059]. Решительный успех грандиозных радиотелеграфных манипуляций германской разведки в Восточной Пруссии прямо обусловливался недостатками технического, особенно электротехнического, оборудования русского Северо-Западного фронта, за которое главную ответственность несли Военное министерство и его партнеры среди немецких фирм; косвенно свою роль в масштабах последствий дезинформированности командующих фронта сыграли некоторые особенности кадрового состава. Главнокомандующий, генерал Я. Г. Жилинский (начальником штаба при нем служил генерал В. А. Орановский), был «креатурой Сухомлинова»
[1060]. До марта 1914 г. он занимал при военном министре пост начальника Генерального штаба, затем тот назначил его варшавским генерал-губернатором в обход одобренной царем кандидатуры Самсонова. В начале войны Сухомлинов, на сей раз против воли Верховного главнокомандующего, сделал Жилинского главнокомандующим Северо-Западным фронтом, сохранив за ним и пост варшавского генерал-губернатора. В бытность начальником российского Генштаба бюрократ Жилинский вместе с военным министром беспечно придерживался мнения, что Россия достаточно оснащена для войны. Французскому Генштабу он в августе 1912 г. дал неверные сведения, будто русская армия в оборонительной войне против Германии может на 15-й день своей мобилизации выдвинуть к германо-российской границе 800 тыс. чел.
[1061] и связать пять-шесть немецких армейских корпусов вкупе с резервными и ландверными формированиями!
[1062] Такая переоценка собственных сил и невыполнимые обещания привели к тому, что от французов, едва началась война, последовали просьбы о срочной военной помощи, которые Верховный главнокомандующий вопреки рассудку (он сам назвал это «безумием»
[1063]) удовлетворил, соблюдая взятые на себя обязательства. Результатом стало преждевременное выступление неготовых, недоукомплектованных армий.
