Несомненно, Ленин в Берне и его ближайшие соратники в Петрограде (в том числе Владимир Бонч-Бруевич) напряженно следили за этими событиями — взятие Кракова, их довоенного оплота, русскими войсками и проверка русскими органами тамошних документов имели бы для них тяжелейшие последствия. Нетрудно представить себе лихорадочный обмен сообщениями по телеграфу или телетайпу Хьюза с целью любой ценой не допустить падения Кракова. Эта цель была достигнута
[1359].
15 (28) ноября генерал Рузский под какими-то предлогами попросил Верховного главнокомандующего немедленно прекратить бои за Краков
[1360]. Приведенные им причины показались столь вескими, что великий князь созвал 16 (29) ноября на совещание командующих обоими фронтами в штаб Северо-Западного фронта. Командующий Юго-Западным фронтом генерал Н. И. Иванов энергично протестовал против вмешательства коллеги в дела его фронта и требовал продолжать наступление. Великий князь принял соломоново решение: рекомендовал штабу Северо-Западного фронта обдумать и взять назад возражения против захвата Кракова, а Иванову разрешил после перерыва возобновить наступательные действия 3-й армии. Но потеря времени не пошла на пользу делу, а начальник австрийского Генштаба Конрад драгоценное время выиграл. Приостановленная операция утратила порыв, и взять Краков уже не получилось.
Конрад, увидев, как действенное вмешательство пособников с той стороны фронта спасло город и крепость, 27 декабря телеграммой призвал начальника германского Генштаба поскорее перенести главный ТВД на восток. Он подтверждал, что полный успех на восточном ТВД возможен, «имеет решающее значение для общего положения и настоятельно необходим»
[1361]. При этом Конрад ссылался на позицию нейтралов, от которых в противном случае, уверял он, следует ждать весной военного выступления на стороне Антанты. Фалькенхайн пригласил австрийского коллегу 1 января 1915 г. прибыть в Берлин на разъяснительную беседу, куда явился и Людендорф. Тот упорно ратовал за осуществление военного решения на востоке и настаивал на своем наступлении на восточнопрусском фронте, претендуя в этой связи, помимо новых корпусов, также на другие ненужные на западе войска. В его требованиях начала вырисовываться та ненасытная жажда все новых и новых солдат, которая до конца войны, словно непрерывно растущий Молох, поглощала сотни тысяч жизней молодых немцев. В результате совместных наступательных планов Конрада и Обер-Оста с условием массовой переброски войск на оба ТВД возник план гигантского общего наступления, призванного зажать русские войска в огромные клещи на фронте шириной около 600 км между Восточной Пруссией и Карпатами и окончательно перемолоть их. В этой грандиозной битве на уничтожение, утверждали Конрад и Людендорф, будет одержана решающая для исхода всей войны победа над Россией, которая накрепко привяжет нейтралов к центральным державам, а западные державы поставит на колени.
Начальник Генштаба Фалькенхайн, напротив, полагал, что Россия, непобедимая в принципе, способна сколько угодно сберегать, перемещать и приумножать свои силы, и предостерегал против подражания примеру Наполеона. В данном конкретном случае он сомневался в возможности привести два предприятия, разделенные слабо заселенным пространством в 600 с лишним километров и располагающие ограниченными силами, к общему результату, тем более что русские «обладали преимуществом внутренних линий». Наконец, вследствие опыта, приобретенного на западном ТВД, он считал глубоким заблуждением «думать, будто западные державы сдадутся, если и потому что будет разбита Россия». Его точка зрения гласила: «Никакое решение на востоке… не могло избавить нас от боев за решение на западе»
[1362]. Какое бы одобрение ни вызывали эти аргументы Фалькенхайна у историков — от Йоханнеса Циркуша до Герхарда Риттера, — Людендорф видел в осторожности начальника Генштаба только личный произвол с целью помешать его планам уничтожения России. Подводя итоги берлинского совещания 1 января 1915 г., он сообщил Мольтке на следующий день, что для Фалькенхайна «никакой операции в Восточной Пруссии, где может быть быстрый успех, не должно быть!»
[1363]
Отклонение его восточнопрусских планов, связанных с карпатским наступлением Конрада, окончательно подвигло Людендорфа затеять в Берлине и Большой ставке интригу ради смещения начальника Генштаба
[1364]. Интрига эта приобрела масштабы заговора. Она включала не только военную фронду, но захватила также высокопоставленных гражданских чиновников, под конец не оставив в стороне даже семью монарха. В итоге она вызвала лавину перемен во внутренних властных структурах Германии и путем своего рода ползучей революции осуществила притязания доселе непризнанного «мирового революционера»
[1365] Людендорфа: любого, кто, занимая одну из влиятельных ключевых позиций в армии или правительстве, не приветствовал его план уничтожения Российской империи, а преграждал путь к его реализации, рано или поздно выгоняли с поста. Лица, которые меняли взгляды, превращаясь из сторонников планов Людендорфа в их противников, платили за отсутствие «верности Нибелунгов» высокую цену. Этот процесс, поначалу развивавшийся постепенно и тайно, после перехода высшего командования к Гинденбургу и Людендорфу привел к ситуации, очень похожей на ту, что сложилась в предреволюционном Петрограде, — здесь, как и там, «чехарда» министров и представителей верховной государственной власти в равной мере безжалостно сбрасывала достойных и недостойных носителей высшей воли в пропасть политического бессилия. Благодаря этому скрытому действию своего псевдореволюционного натиска Людендорф все больше походил на своего тайного союзника Ленина — с той разницей, что последний хотел добиться такого же эффекта путем открытого переворота.
В первую военную зиму Людендорф желал любой ценой, с помощью начальника Генштаба или вопреки ему, осуществить свои ликвидаторские планы и завладеть для этого четырьмя свежими армейскими корпусами
[1366]. В Берлине Мольтке поддерживал его замысел и через своего адъютанта фон Хефтена хлопотал в Большой ставке за то, чтобы, помимо четырех запрашиваемых Обер-Остом корпусов, «все, без чего как-то можно обойтись, забрать с запада и послать на восток»
[1367]. После повторного вмешательства Конрада мысль об угрозе Карпатам со стороны войск русского Юго-Западного фронта взяла в Большой ставке верх над сомнениями по поводу растущих аппетитов Обер-Оста и его делишек за линией фронта. 8 января 1915 г. император решил удовлетворить пожелания Конрада насчет подкреплений. Начальник Генштаба вынужденно согласился, что надо оградить союзника в Карпатах от непрерывного мощного притока войск Иванова и Алексеева. Для поддержки Конрада Верховный главнокомандующий распорядился образовать германскую «Южную армию» из частей с восточного фронта, которая будет предоставлена в распоряжение союзника. Фалькенхайн воспользовался случаем, чтобы лишить Людендорфа выгодного с точки зрения разведки положения между немецким Позеном и русским Седлецем, прикрепив его (раз уж он так настойчиво выступал за совместную операцию с Конрадом) начальником штаба к новоиспеченному командующему Южной армией, генералу пехоты фон Линзингену. Этим решением Фалькенхайн разворошил осиное гнездо, ибо, «сколь ни было новое назначение генерала Людендорфа обосновано служебными нуждами»
[1368], оно отнимало у него теперь уже гарантированные разведывательные возможности. Людендорф объявил свой перевод «кознями» Фалькенхайна и пустил в ход все влияние Гинденбурга на императора, чтобы отменить его. Грозя уйти в отставку, туманно намекая на значение предстоящей операции и упирая на то, как необходимы для нее подкрепления, Гинденбург сумел уломать императора, побоявшегося раздувать конфликт в напряженной военной обстановке. Он пошел на попятную, отделил занимаемый Фалькенхайном пост военного министра от поста начальника Генерального штаба и аннулировал высочайший приказ по кабинету о временном переводе Людендорфа из Позена в Мункач (Мукачево). Начальнику Генштаба он велел отдать три (не четыре) новых армейских корпуса, а также один старый, сбереженный на западном фронте, на восточный фронт, где их согласно распоряжению от 23 января свели в новую 10-ю армию под командованием генерал-полковника фон Эйхгорна (начальник штаба полковник Хелль).
