Родившийся в Вильне сын смоленского помещика избрал военное поприще, а в 1892 г. поступил на службу в Отдельный корпус жандармов, который, как своего рода политическая полиция, подчинялся Министерству внутренних дел. Послужив в жандармском управлении, 17 января 1894 г. он стал помощником начальника жандармского отделения в пограничном пункте Вержболово/ Вирбаллен Сувалкской губернии. После того как он продвинулся на пост начальника Вержболовского отделения (1901), в его руках находился контроль надо всеми лицами и грузами на этой важнейшей пограничной станции северо-западной России. Он ведал вопросами безопасности и паспортными делами, в том числе выдачей заграничных паспортов населению соседних губерний (Гродненской, Виленской, Ковенской, Курляндской, Лифляндской и Эстляндской). Представительный бонвиван, от природы наделенный располагающей внешностью, остроумный, не лезущий за словом в карман, Мясоедов вовсю пользовался преимуществами своего положения. В 1895 г. он женился на дочери состоятельного виленского торговца Самуила Гольдштейна, Кларе; за несколько лет промотал ее внушительное приданое ввиду привычки жить на широкую ногу; завязал деловые отношения с судовладельцами соседних морских портов — Кёнигсберга (Восточная Пруссия), Либавы (Курляндия), Риги (Лифляндия), с маклерами и торговцами недвижимостью в приграничных губерниях; приобрел городскую недвижимость в Вильне и сделался любимцем знатных пассажиров железной дороги Петербург — Варшава — Берлин, оказывая им неофициальные услуги. В 1904 г. германский император пригласил страстного охотника Мясоедова в свое восточнопрусское охотничье имение в Роминтенской пуще, километрах в пятнадцати к западу от границы. И в последующие годы, даже во время русско-японской войны, российский пограничный жандарм был желанным гостем на охоте у императора, который выражал ему личное благоволение и признательность ценными подарками, включая свой портрет с дарственной надписью: «С. М.» В императорском обществе русский барин в жандармском мундире проникся интересами немецкого хозяина сильнее, нежели позволяли служебный долг и нужды пограничной охраны. С точки зрения немцев, Мясоедов, должно быть, представлял собой идеального «доверенного человека» по ту сторону границы: он обладал практически неограниченной властью над пассажирскими и грузовыми перевозками в столь важном узловом пункте пограничного сообщения, постоянно разъезжал внутри страны и за границей в изготовленном для него по специальному заказу немецком «бенце» с потайным отделением, имел прекрасные личные и деловые связи в столицах северо-западных приграничных губерний и в столице империи, и в нем развилось высокомерие провинциального властителя, который охотно преступал правила политического приличия и весьма вольно трактовал служебные предписания.
Уже во время русско-японской войны стали поговаривать о «расположении» Мясоедова к Германии и его связях с австрийскими военными кругами, но «царское правительство не спешило с расследованием»
[1434]. В конце 1906 г. Департамент полиции Министерства внутренних дел получил первую анонимную жалобу на грубые нарушения служебных обязанностей начальником Вержболовского жандармского отделения. Как показала проверка, Мясоедов посылал в Германию курьеров, забиравших там массу нелегальной революционной литературы и бесконтрольно ввозивших ее в Россию через его пограничную станцию, пока один из его унтер-офицеров поил часовых в караульном помещении водкой, не давая им выполнить свой долг. В доставляемых контрабандой тюках содержались «брошюры о том, как пользоваться ручными гранатами, наставления для революционной пропаганды в войсках, порнографическая карикатура на государя»
[1435]. После довольно долгого предварительного следствия, в ходе которого чиновник особых поручений Министерства внутренних дел Губонин сумел установить только частые отлучки подозреваемого за границу в служебное время и другие случаи пренебрежения обязанностями с его стороны, Виленский военно-окружной суд в июле 1907 г. открыл дело против солдат пограничной стражи за нарушение ими служебного долга. Мясоедов выступал на закрытом заседании перед многочисленной публикой из военных (включая командующего войсками Виленского военного округа генерала Ренненкампфа), юристов и представителей гражданской администрации в качестве свидетеля обвинения. При этом либеральный председатель суда генерал Булычевцев невольно помог Мясоедову совершить эффектный выпад против Министерства внутренних дел. Попросив суд освободить его от обязательства хранить служебную тайну, тот поведал онемевшим от изумления слушателям, что революционная литература ввозится из Германии по заданию министерства. Охранка якобы подсовывает ее подозрительным революционерам, имена которых ей называют шпики из рядов антигосударственных партий, с целью иметь вещественные улики при их аресте. А теперь он сам уже стал невинной жертвой произвола и несостоятельности охранки.
В этом своем первом публичном выступлении Мясоедов показал себя чрезвычайно хладнокровным, поразительно умным, отчаянно смелым игроком, в совершенстве владеющим методами политического лицемерия и благодаря советам своего адвоката, социал-демократа О. О. Грузенберга, который позже эмигрировал в США
[1436], так поднаторевшим в юридических тонкостях, что в деле, требующем строгой секретности, правовыми средствами с ним было не справиться. Ловко переложив вину на порицаемую даже в самом Министерстве внутренних дел практику «провокации», т. е. использования членов революционных партий в качестве шпиков, он вызвал в министерстве бурю, которая побудила Столыпина перевести болтуна внутрь страны. Но ни Мясоедов, ни его хозяева не имели охоты бросать хорошо возделанное поле. После тщетных попыток Мясоедова убедить начальника Генштаба генерала Ф. Ф. Палицына и вдовствующую императрицу Марию Федоровну помочь ему остаться на прежнем месте он 27 сентября 1907 г. в знак протеста отказался от должности (после его отставки в пограничную жандармерию Вержболово пришел латышский большевик Свикке, взяв на себя функции немецкого агента).
Этим шагом Мясоедов, желавший по-прежнему удовлетворять высокие запросы семьи из пяти человек и любовниц, вести необычайно расточительный образ жизни, неизбежно поставил себя в прочную зависимость от немецкой секретной службы. На последнюю в ту пору крайней нужды в разведданных наседали оперативный и 1-й (русский) отделы Большого генштаба, заставляя раздобыть русские планы развертывания, а потому она, со своей стороны, давила на своих надежных агентов в России, предъявляя к ним чрезвычайные требования. В результате Мясоедов перенес свою деятельность в город Либаву, единственную незамерзающую гавань русского Балтийского флота, представлявшую особый интерес для будущих немецких завоевателей, и сделал главным занятием теневой бизнес, которому покровительствовал на прежней должности. Благодаря хорошим связям в кругах русского дворянства, а особенно дружеским отношениям с генералом П. Г. Курловым
[1437], он стал в Либаве соучредителем акционерного общества «Северо-западное пароходство» вместе с братьями Фрейдберг (или Фрейберг). Общество выросло из эмиграционного бюро для русских евреев, которое около десяти лет приносило братьям Фрейдберг большой финансовый доход. Новая организация, поддерживая заграничные контакты через свой филиал в Копенгагене, набирала в минском и одесском отделениях нуждающихся евреев, готовых переехать в Америку, и с прибылью для себя доставляла их для пересадки на линию «Кунарда» в Гамбург, в трансатлантическую пароходную компанию немецко-еврейского судовладельца Альберта Баллина, который принимал их как филантроп (создав комплекс дешевых гостиниц «Баллинштадт») и отправлял дальше. Пользуясь возможностями этой фирмы, Мясоедов, по российским сведениям, при помощи братьев Фрейдберг и растущего круга завербованных им агентов — русских, евреев и остзейских немцев — продолжал агентурную работу на германский Большой генштаб. Делал он это настолько осторожно, что в 1908 г. в массовой подделке паспортов и нарушениях границы заподозрили не столько его, сколько «Северо-западное пароходство» и братьев Фрейдберг, считая, будто русский компаньон-дворянин просто служит им респектабельной вывеской.
