На посту товарища министра внутренних дел Курлов не только стимулировал крайне правую, антилиберальную политику преследования вольнодумных тенденций и организаций, но и стал двигателем интриги против собственного начальника Столыпина. Подозревая в нем тайного революционера и масона, он собирал на него якобы компрометирующий материал и посредством систематической дезинформации старался отдалить царя от премьер-министра. По мнению одного из руководителей российских секретных служб, ему «нужно было поколебать то доверие, которым пользовался при дворе Столыпин, и он этого достиг. Он хотел, чтобы Столыпин потерял всякое значение там»
[1524]. Столыпин, узнав летом 1911 г. о происках своего заместителя, потребовал от царя его увольнения и получил согласие на замену Курлова после киевских торжеств более подходящей кандидатурой. Таким образом, к политически обусловленному стремлению сместить Столыпина у Курлова прибавился личный мотив.
Планы и меры по безопасности на время киевских торжеств изобиловали ошибками и нелепостями, которые Курлов свалил на премьер-министра
[1525]. Само назначение Курлова руководить организацией безопасности основывалось на недопустимом превышении полномочий: товарища министра внутренних дел подчинили дворцовому коменданту генерал-адъютанту В. А. Дедюлину, с которым он поддерживал доверительные отношения, в обход киевского генерал-губернатора генерал-адъютанта Ф. Ф. Трепова, ведавшего задачами безопасности по должности и в силу знания местной обстановки. Подав из-за этого прошение об отставке, Трепов получил от Столыпина письмо с извинениями и объяснением, что его ввели в заблуждение
[1526]. Ввести министра внутренних дел и премьер-министра в заблуждение в данном вопросе могли только Дедюлин и Курлов. Последний вместе со Спиридовичем провел несколько летних недель в Киеве, который вследствие череды совершенных там покушений считался опасным городом. Он твердой рукой осуществил массу предупредительных мероприятий, включая выселение жителей целых кварталов, вытребовал из Петербурга, Москвы и Риги несколько тысяч служащих охранки. Однако притом не предусмотрел ни хотя бы одного охранника, ни специального автомобиля, ни специальной квартиры для премьер-министра, подвергая его тем самым огромному риску. Его главный местный подручный, начальник Киевского охранного отделения Кулябко, по завершении приготовлений объявил, что в Киеве больше нет революционных организаций, а все подозрительные лица находятся под постоянным наблюдением его «сотрудников». Эта оценка не изменилась, когда в последние дни августа Богров поведал Кулябко в присутствии петербургских специалистов по безопасности легенду о приезжающих террористах, и Курлов, заслушав доклады Кулябко, который ему «представил и самого Богрова»
[1527], не принял законных предосторожностей. Позже Курлов отрицал личное знакомство с Богровым, упрекая своего подчиненного, начальника киевской охранки капитана Кулябко, в «избытке доверия» к последнему
[1528].
Общее преступное пренебрежение строжайшими правилами заставляет сделать вывод о существовании внутреннего, идущего от Курлова заговора с целью изолировать и беззащитным подставить Столыпина убийце, от которого впоследствии сумел отмежеваться только Спиридович. По-видимому, столь разные по личным качествам, мировоззрению и политическим взглядам убийца и его пособник или сообщник, оба, вероятно, завербованные в 1906 г. за границей секцией IIIb Большого генштаба и давно готовившиеся к отведенным им ролям, следовали определенным указаниям извне. Передавать их и наблюдать за исполнением могли особо доверчивые либо доверенные лица на месте: возможно, к Богрову с этой целью приставили Троцкого, а при Курлове, имевшем с помощью курьеров и через Красильникова постоянную связь с Берлином, ту же функцию осуществляла немка графиня Армфельдт, с которой он вступил в брак в 1911 г. после скандального развода с русской женой
[1529].
В рамках этого заговора высших чинов органов безопасности Российской империи убийце в конце концов проложили дорогу к жертве, позволив совершиться давно планируемому убийству. По прямому разрешению Курлова агенту охранки выдали билет на место 404 в 18 ряду партера киевской оперы. Здесь его высокую фигуру, «маячившую в черном фраке на общем белом фоне партера»
[1530], тотчас узнавали все, кто хоть раз его видел. К таковым предположительно относился и Сухомлинов, находившийся во втором антракте, вместе с графом Фредериксом и графом Иосифом Потоцким, неподалеку от Столыпина, однако генерал даже не подумал преградить дорогу Богрову, приближавшемуся к Столыпину через восемнадцать рядов, или задержать его. Столыпин в то мгновение стоял в одиночестве и без защиты перед своим местом в первом ряду, глядя на партер и подходящего к нему убийцу. Своего единственного собственного телохранителя, штабс-капитана Есаулова, он отослал, чтобы тот в целях безопасности подготовил и своевременно подал автомобиль для возвращения из театра на квартиру (Столыпин жил в доме Трепова), однако во время преступления Есаулов по невыясненным причинам пребывал в курительной комнате. Одна в пустеющем партере, внушительная фигура премьер-министра представляла собой отличную мишень, по которой с близкого расстояния не мог промахнуться даже неопытный и колеблющийся стрелок.
Конспиративная подоплека убийства начала вырисовываться, еще когда Столыпин боролся со смертью. Утром 2 сентября он сказал своему заместителю Коковцову, что хочет «повидать на минуту генерала Курлова и переговорить с ним наедине»
[1531]. Коковцов и врачи отсоветовали это делать, и встреча не состоялась. Вскоре Курлов сам пришел в больницу, желая поговорить с умирающим. Получив отказ, он обратился к Коковцову и предложил немедленно подать в отставку, так как его могут считать виновным
[1532]. Коковцов уведомил его о предстоящем расследовании.
