Полковник Эгли передавал служебную информацию Эвиденцбюро, а начальник разведывательной секции отдела Генерального штаба Военного департамента полковник Мориц Ваттенвюль по договоренности предоставлял секции IIIb Большого генштаба интересующие ее секретные сведения. Оба делали это в твердой уверенности, что выполняют соглашение, важное для безопасности их страны и основанное на принципе взаимообмена информацией. С 1913 г. австро-венгерский военный атташе в Берне полковник Вильям фон Эйнем на глазах швейцарских органов безопасности брал под контроль, вербовал и финансировал подходящих русских эмигрантов; среди его связных (к началу войны их стало около сорока) находилась русская большевичка и итальянская левая социалистка Анжелика Балабанова.
Готовясь к войне, Мольтке добился от своего швейцарского коллеги Шпрехера фон Бернегга проекта секретного союзного договора, который обязывал швейцарскую армию в случае нападения французов помочь германским войскам, осуществив развертывание, а при необходимости и наступательные действия на западе и юге собственной страны
[1709]. Чтобы установить, есть ли у французов агрессивные намерения, Швейцарии, которая не вела разведки против Франции, приходилось полагаться на информацию от немцев. Непосредственно перед началом военных действий Мольтке воспользовался этим обстоятельством для масштабной дезинформации по поводу якобы предстоящего французского вторжения в Швейцарию, чтобы симулировать необходимость вмешательства союзника и спровоцировать вступление Швейцарии в войну. 31 июля 1914 г. Шпрехеру пришла условленная телеграмма от Мольтке с кодовыми словами, что французы «ante portas» (у ворот). Для усиления эффекта на опасность грядущего вторжения французов указал ему специально прибывший немецкий офицер. Однако обманный маневр не удался, и Швейцария вступать в войну на стороне Германии не спешила, поскольку швейцарскому Генштабу не могли быть представлены никакие поддающиеся проверке сообщения о французских планах вторжения. В растущем нетерпении Мольтке 2 августа обратился в Министерство иностранных дел. Он информировал его о проекте секретного договора, который «всю военную мощь [Швейцарии] подчиняет германскому командованию» и нуждается только в «ратификации и обмене экземплярами между сторонами», чтобы вступить в силу, рекомендуя какой-нибудь дипломатической акцией дать швейцарскому правительству «заверения, что Германия готова гарантировать его нейтралитет военной помощью»! При этом он требовал соблюдать строжайшую секретность, дабы не компрометировать начальника швейцарского Генштаба
[1710]. Из-за неуверенности в исходе задуманного дипломатического демарша в своей общей директиве от того же числа он о Швейцарии не упомянул
[1711]. В этот день он также принял швейцарского посла Альфреда де Клапареда и в беседе с ним под видом заботы о нейтралитете Швейцарии уверял, будто Франция планирует пересечь ее западную границу, вторгнуться в нее и напасть на Германию с ее территории. Не касаясь имеющегося проекта договора, Мольтке обещал швейцарскому дипломату немецкую помощь для его страны в случае угрозы или агрессии со стороны французов. Когда Клапаред указал на различие между угрозой и агрессией, он отговорился тем, «что проявления угрозы и агрессии… в определенных обстоятельствах полностью совпадают». Для верности он добавил, что швейцарские офицеры это «знают… и… примут решение в конкретном случае»
[1712]. Несмотря на личное вмешательство начальника германского Генштаба и продолжающееся распространение слухов о вторжении, швейцарское правительство и армейское командование так и не пошли на заключение союзного договора с Германией.
Полагая, однако, что французское вторжение все-таки может случиться и с ним возникнет необходимость в союзнической помощи, они весьма широко сотрудничали с германскими ведомствами, причем решающую роль в беспрецедентном потворстве устремлениям немцев в Швейцарии сыграло избрание Вилле главнокомандующим армией. В результате барон Ромберг мог заверить рейхсканцлера 29 сентября 1914 г., что с начала войны Швейцария «тайком» предоставляет в его распоряжение «весь свой секретный военный разведывательный материал», перехваченные телеграммы иностранных держав и важные известия от своих зарубежных представителей — сведения, за которые военный атташе майор фон Бисмарк заслужил «горячую благодарность» германского Генштаба; благодаря терпимости швейцарских военных органов секретная разведслужба немцев работала в Швейцарии без помех
[1713].
Точно так же венскому Эвиденцбюро через австро-венгерского военного атташе в Берне «с молчаливого согласия» генерала Вилле и полковника Шпрехера фон Бернегга «в течение всей войны» предоставлялись «все сведения», важные для австрийской союзницы Германии
[1714]. Это происходило с 1915 г. путем доставки лично в руки военным атташе обеих стран курьерами на велосипедах ежедневных рапортов швейцарской армии, сведенных в объемистый внутриведомственный военный бюллетень с картами и приложениями. Соответствующую договоренность с заместителем начальника штаба Эгли и адъютантом Шпрехера, начальником разведывательной секции Генштаба полковником Морицем фон Ваттенвюлем австрийцы считали «одним из лучших достижений нашей разведки»
[1715].
Швейцарская общественность узнала о подобной практике осенью 1915 г. благодаря болтливости курьера, а также сознательному раскрытию информации о ней библиотекарем факультета теологии свободной церкви Лозаннского университета, 43-летним литературоведом и славистом Андре Ланжье. Этот известный криптограф, сын польского иммигранта, по поручению полковника фон Ваттенвюля с сентября 1914 г. занимался расшифровкой кодированных дипломатических депеш. Расшифровав за год с небольшим около 2 тыс. телеграмм российского посольства в Берне своему министерству в Петроград, а также российского МИД российским представительствам за рубежом и военным атташе в Берне, Копенгагене, Стокгольме и Лондоне и выяснив, что Ваттенвюль передает его расшифровки в Берлин, он в начале октября 1915 г. понял, что «все это время работал на немцев»
[1716]. Так как телеграммы содержали сведения о военных диспозициях русских, планируемых ими операциях и сводки об организации германских армий на восточном фронте, Ланжье осознал, какое большое значение они имеют для германской стороны. Он попробовал поговорить с Ваттенвюлем о необычности происходящего, но тот с непоколебимой уверенностью отрубил: «Мы же сами немцы!» Наконец, когда, судя по телеграммам, русские заметили утечку и их военный атташе в Берне полковник Генштаба С. А. Головань потребовал проверки своих сотрудников, Ланжье в ноябре 1915 г. решился анонимно поставить российское посольство в известность о том, что его депеши попадают в Германию. Последовавший в результате визит посла к президенту Швейцарской Конфедерации ничего не дал, и это заставило Ланжье обратиться к редакторам франкоязычных швейцарских газет. По их совету он составил докладную записку для главы Военного департамента и 8 декабря 1915 г. вручил ее лично члену Федерального совета Камилю Декоппе. 14 декабря она с сопроводительным письмом Декоппе поступила начальнику Генштаба Вилле, у которого уже имелась на руках жалоба от французского посла Бо, обнаружившего вследствие несдержанности курьера-велосипедиста, что швейцарский Генштаб регулярно направляет свой служебный ежедневный бюллетень в представительства Германии и Австро-Венгрии. Получившее после этого огласку «дело полковников» под нажимом франкоязычной прессы привело к процессу против Эгли и Ваттенвюля весной 1916 г. Хотя Ланжье, выступавший свидетелем, давал показания неохотно
[1717] и суд произвел на дипломатов стран Антанты впечатление комедии
[1718], швейцарское правительство в дальнейшем в корне изменило свои отношения с представительствами центральных держав.
