Два сочувствующих, убежденных в величии будущей миссии Ленина заступника в марте 1915 г. предприняли шаги, чтобы поддержать или подогреть угасающий интерес немецких спецслужб к плохо проявившему себя агенту: Кескюла в Берне и Парвус в Копенгагене. Оба имели в виду собственные интересы: Кескюла надеялся, что в лице Ленина протежирует будущему, готовому к уступкам, руководителю российского государства, который даст Эстонии независимость; Парвус по-прежнему — как в 1905–1906 гг. и летом 1914 г. — считал Ленина «грубым практиком» русской революции, которого он сам в качестве ее мозга сможет использовать и направлять. В начале марта 1915 г. Кескюла уговорил германского посла послать его с отчетом в Берлин, а Парвус в первую неделю марта направил в германское Министерство иностранных дел меморандум
[1794], где, как и ранее, представлял Ленина решающей фигурой российского революционного антивоенного движения, обязуясь путем соответствующего влияния удержать этого радикала-бунтаря «на средней линии… энергичных действий против абсолютизма». Обещание Парвуса привлекло внимание. После краткого внутриведомственного обсуждения выдвинутое им в связи с этим требование миллиона марок признали справедливым; согласно сообщению Немецкого банка от 24 марта и подтверждению МИД от 26 марта 1915 г., данная сумма была выплачена «помимо специальных расходов» двумя траншами по 500 тыс. марок, включая компенсацию потерь на курсовой стоимости для Копенгагена, Бухареста и Цюриха
[1795]. В конце мая Парвус поехал из Копенгагена в Берлин, где среди прочего побывал в рейхсканцелярии, а затем к Ленину в Швейцарию.
В этот же отрезок времени ездил в Берлин и Кескюла, 3 мая представивший в тыловое учреждение Генштаба или написавший «Записку о революционной организации в России». Р. Надольный нашел ее достаточно интересной, чтобы под грифом «секретно» препроводить в Министерство иностранных дел, где с ней ознакомились на высоком уровне (граф Пурталес, заместитель министра Ваншаффе, тайный легационный советник барон Лангверт фон Зиммерн)
[1796]. Кескюла подчеркивал влияние «левых в русской социал-демократии (фракция Ленина)» с их целями «поражения России, гражданской войны в Европе» внутри России на «пролетариат промышленных гигантов в крупных индустриальных центрах: а) Петербурге, б) Москве, в) Киеве, г) Екатеринославе», а среди народов империи — на эстонцев, латышей и грузин/армян. Он не скупился на похвалы своему фавориту среди российских ниспровергателей режима. Так, в пункте «Организованность» он отметил: «Сильная сторона Ленина — организаторские способности. Строгая централизация. Наилучшая сравнительно с другими российскими организациями». В пункте «Активность» пояснял: «Ленин обладает самой брутальной и безжалостной энергией. Его бесцеремонный и беспощадный напор дополняется восточной дипломатией, свойственной России. Ленин истинный московит (Николай Ульянов, дворянского происхождения) (с юго-востока европейской России)». Кескюла напирал на то, что только ленинская партия может служить интересам Германии, утверждая: «Фракция Ленина прошла путь к самой радикальной оппозиции быстрее всех русских революционных организаций (6 месяцев…)». Он ошибочно полагал, будто она «еще в октябре пребывала в нерешительности», спрашивая себя, есть ли какое-либо дело «нам, революционным соц[иал]-дем[окра]там, до мировой войны» и «не все ли равно, кто победит». Теперь же, по его словам, Ленин «пришел к убеждению, что поражение России было бы наименьшим, а победа России наибольшим злом». Правда, признавал эстонец, «не все сторонники Ленина разделяют его взгляды», и многие из них против поражения России. В пункте «Денежные средства» Кескюла с удивлением писал, что у Ленина «странным образом» всегда есть деньги. А в пункте «Связи за границей» свидетельствовал о связях ленинской фракции «с крайними левыми немецкой соц[иал]-дем[ократии] (Роза Люкс[ембург], Клара Цеткин, Жюль Гед и др.)».
Помянув партию Розы Люксембург, Кескюла невольно коснулся больного места. Отношения русского агента Ленина с осужденной и посаженной в тюрьму противницей войны были нежелательны и доказывали его приверженность всеевропейскому радикализму. Соглашаясь на дальнейшее содержание и поощрение своенравного агента, следовало исключить малейшую опасность его связи с немецкими социалистами-радикалами, которая могла помешать гражданскому миру и принести в Германию идею гражданской войны. Парвусу выпала задача убедить Ленина, что Германию революционизировать ни к чему, и добиться от него твердого объявления революционных целей, касающихся исключительно России и Антанты.
4.3. Встреча Парвуса и Ленина
Мало кто мог ожидать, что Ленин будет на глазах у товарищей сидеть в цюрихском кафе со своим наставником мюнхенских лет и предвоенным заступником в Берлине, с тех пор ославленным русскими социалистами как «ренегат» и агент германского правительства, немецкими социал-демократами — как «провокатор» и наживающийся на войне спекулянт, а потом уведет его для доверительной беседы на частную квартиру
[1797]. Только большая заинтересованность в этом свидании с его стороны объясняет такое пренебрежение предсказуемыми последствиями. Он пошел на риск сильно подпортить себе репутацию в глазах эмигрантов в Швейцарии встречей с германским правительственным агентом. Впрочем, как опытный тактик, он принял меры по дезавуированию посетителя и пригласил Артура Зифельдта присутствовать при части разговора. После встречи он в крепких выражениях уверял товарищей, будто принял непрошеного гостя холодно и с треском прогнал восвояси, — Зифельдт позже подтвердил эту версию
[1798]. Ленин столь успешно внедрил в сознание соратников свою трактовку встречи, что она ввела в заблуждение даже Розу Люксембург и до сих пор традиционно воспроизводится в литературе о Ленине и Парвусе
[1799].
В действительности Парвус добился своего, и встреча закончилась тем, что Ленин обещал придерживаться «средней линии» германских целей и не вмешиваться во внутригерманские дела (а следовательно, не поддерживать группу Люксембург), пока идет война. Парвус в 1919 г. задним числом пересказал в завуалированном виде основные пункты своей договоренности с Лениным
[1800], когда писал: «Я встречался с Лениным летом 1915 года в Швейцарии. Изложил ему свои взгляды на последствия войны для общества и революции. В то же время я предупреждал его, что, пока продолжается война, революции в Германии не будет, в этот период она возможна только в России в результате немецких побед. А он мечтал об издании коммунистического журнала, с помощью которого надеялся незамедлительно вытащить европейский пролетариат из окопов и ввергнуть его в революцию».
