Подобные меры Министерства внутренних дел не укрылись от затронутых ими элит империи. В конце октября 1916 г. Курлов обнаружил в перехваченном охранкой письме главноуполномоченного Всероссийского земского союза князя Г. Е. Львова председателю Госдумы Родзянко от 29 октября доказательство того, что его проникновение в государственные дела с целью изоляции монарха от народа и ослабления российской обороноспособности замечено политической интеллигенцией страны
[2084]. В этом письме Львов констатировал отрыв правительства от народа и паралич власти как свершившийся факт и указывал, что правительство больше не в состоянии довести войну до победного конца. Забота о самосохранении неизбежно толкает его к сепаратному миру с врагом. По его сведениям, писал Львов, самые страшные подозрения и зловещие слухи об измене и тайных силах, которые работают на Германию и создают социально-политические предпосылки для позорного мира, подтверждаются. Общественность, заключал он, пришла к ясному сознанию, «что вражеская рука тайно влияет на направление хода наших государственных дел».
О таком же сознании поведали товарищу министра внутренних дел и сводка начальника Петроградского губернского жандармского управления
[2085], и донесения начальника Московского охранного отделения Мартынова
[2086] директору Департамента полиции Васильеву, и сводка о настроениях общества по всей стране
[2087], составленная Васильевым по его поручению. Когда вдобавок в Думе во всеуслышание прозвучало предостережение, что правительство само толкает народ к революции
[2088], Курлов решил принять крутые меры для обуздания роста этого сознания. Через министра Протопопова он ввел по всей стране абсолютный запрет на съезды любых общественных организаций
[2089]. Когда их руководство перешло от публичных съездов к полуофициальным и приватным встречам, он приступил к разгрому организаций и ликвидации их учреждений. 9 декабря московская полиция вломилась на собрание уполномоченных губернских земств под председательством князя Львова. Товарищ главноуполномоченного Д. М. Щепкин успел внести резолюцию об отношении земской России к правительству, прежде чем участников разогнали силой. В резолюции Россия произносила «свой приговор над теми людьми, которые плотным кольцом сомкнули верховную власть», и осуждала правительство за бездарность и бессилие. Внешний враг истощается, гласила она, но крепнет внутренний. «Когда власть становится преградой на пути победы, ответственность за судьбы родины должна принять на себя вся страна… Правительство, ставшее орудием в руках темных сил, ведет Россию по пути гибели и колеблет царский трон»
[2090]. В тот же день (9 декабря 1916 г.) Союз городов объявил: «Отечество в опасности!»
[2091] Всем сословиям, классам и «всякому единению честных людей» в России, констатировал он, «вполне ясно, что безответственные преступники… готовят ей [России] поражение, позор и рабство». Только «реорганизация власти, создание ответственного министерства» еще могут спасти ее от катастрофы. 11 декабря, когда в Петрограде собрались в частном помещении для обсуждения продовольственного вопроса представители Союза городов, Всероссийского земского союза и центрального Военно-промышленного комитета, туда явился пристав с полицейскими и заставил присутствующих покинуть помещение, ссылаясь на распоряжение нового градоначальника генерал-майора А. П. Балка
[2092].
Балк был креатурой Курлова, который с момента назначения Протопопова старался убрать опытного русского градоначальника, генерал-майора князя А. Н. Оболенского, и заменить его своим человеком. Оболенский, представитель старинного аристократического рода, с 1891 г. служил в лейб-гвардии Преображенском полку. В революционном 1906 году он, будучи флигель-адъютантом царя, командовал 1-м батальоном преображенцев. Таким образом, Оболенский рано столкнулся с революционным движением, и в последующее десятилетие у него сложилось дальновидное мнение о необходимости превентивной борьбы с ним, что не могло не повредить планам Курлова в столице. К тому же Оболенский работал при Столыпине в Министерстве внутренних дел и занимал высокие административные посты (например, руководил ревизией Привисленского края под началом сенатора Д. Б. Нейдгарта). Следовательно, он располагал не только знаниями из первых рук о революционном движении, но и опытом его подавления или предупреждения. Подобный градоначальник представлял собой опасную помеху будущей революции, поэтому его следовало отстранить от дел, прежде чем заняться ее подготовкой. В первые же дни своей деятельности в МВД Курлов дал министру задание избавиться от знаменитого градоначальника. Протопопов немедленно добился одобрения царицы
[2093], нашел поддержку у дворцового коменданта Воейкова
[2094] и 10 ноября протащил на высший административный пост в имперской столице третьестепенного провинциального чиновника немецкого происхождения и сомнительной лояльности, бывшего помощника варшавского обер-полицмейстера. После эвакуации из Варшавы генерал-майор Балк временно служил в Москве и оттуда благодаря ходатайству Протопопова перед царем попал в Петроград в роли влиятельного столичного городского головы
[2095]. На третьем году войны это стало тяжким оскорблением для национального самосознания служилого дворянства и вдобавок рассчитанным превентивным ударом по вероятной солидарности преображенцев с другими элитными полками в ходе предстоящего революционного кризиса. Протопопов, знавший Балка по совместной учебе в 1-м Кадетском корпусе, рекомендовал его на том основании, что «он хороший человек и будет свой»
[2096]. До этого Курлов уже поручился за нового градоначальника перед Распутиным
[2097].
